5.4. "За высшую и абсолютную власть"

Похоже, мысли о польской короне недолго всерьез занимали Фридриха Вильгельма; ведь при более трезвом рассмотрении выигрыш, который она давала, был не столь уж велик. Трудности же, которые чинили ему представители сословий в его собственных землях, неизмеримо возросли бы, стань он королем Польши.

Собственно эта страна не была королевством в обычном смысле этого слова; начиная с XVI столетия, это была скорее "дворянская республика". С 1572 года шляхта (мелкопоместное дворянство) и магнаты (знать и крупные феодалы) свободно избирали себе королей, чаще всего, из иностранных принцев. Такие короли лишь в очень ограниченной степени могли распоряжаться государственными доходами и мало влияли на решения сейма (польского парламента), зависящие больше от магнатов и шляхты. Последние, обладая правом т. н. Liberum Veto, даже меньшинством голосов могли отклонить любую инициативу.

Безудержная эксплуатация польских крестьян магнатами и шляхтой вызвала ряд восстаний, особенно сильных на Украине и в Белоруссии, что привело к тяжелому хозяйственному кризису. Начавшаяся в 1654 году война с Россией продолжалась 13 лет. Шведско-Польская война 1655-1660 годов, проходившая, в основном, на территории Польши, принесла стране большие опустошения. К тому же работа органов управления была дезорганизована враждой, раздиравшей польское дворянство на разные партии. Примечательно, что кандидатуру Фридриха Вильгельма как соискателя польской короны поддерживал князь Любомирский, возглавлявший оппозицию магнатов королевской центральной власти.

В 1669 году состоялись выборы польского короля, на которых этот титул оспаривали ставленники Франции, кайзера, а также и Фридриха Вильгельма. Однако неожиданно шляхта выбрала королем незначительного польского магната Михаила Вишневецкого. Курфюрст, усмотревший в этом происки Габсбургов, был очень раздосадован, но так или иначе, продолжающаяся внутриполитическая слабость Польши оказалась ему на руку, когда он в том же году, да и в последующие годы столкнулся с постоянно нарастающим финансово-экономическим кризисом в Пруссии. Богатое некогда герцогство никак не могло оправиться от опустошений, нанесенных Шведско-Польской войной. А вследствие недальновидной налоговой политики Фридриха Вильгельма далеким от прежнего благосостояния оказался и Кенигсберг, почти не пострадавший в этой войне.

Курфюрст позволил себе увлечься насильственными мерами, что дало сословиям повод ко вполне оправданному недовольству. Неурожаи и болезни скота усугубили и без того тяжелое положение в стране. Вожди сословной оппозиции уже вынашивали план направить в Варшаву делегацию на сейм 1670 года и запросить там поддержки в борьбе против "тирана". Одним из последствий этого непредвиденного конфликта, которое казалось неизбежным, была угроза суверенитету Фридриха Вильгельма в Пруссии, - суверенитета, который новый король Михаил пока не признал.

В Варшаве активно действовал не только сын судьи Рота, до сих пор содержащегося в заключении (без приговора суда); там готовил открытое восстание бывший полковник Кристиан Людвиг фон Калькштейн, который в начале 1670 года бежал из Пруссии, спасаясь от не вполне обоснованных преследований, и подал в сейм исковое заявление против курфюрста, утверждая при этом, что он выступает от имени прусских сословий. Возможно, угроза, исходившая от действий Калькштейна, показалась Фридриху Вильгельму более опасной, чем она была на самом деле, и он потребовал от короля Михаила выдачи "государственного преступника и изменника родины".

Король тянул с ответом, и раздраженный курфюрст приказал похитить нарушителя спокойствия из Варшавы и доставить его в Мемель (Клайпеду). При допросах Калькштейн был даже подвергнут пыткам, что было нарушением "Прусского земельного права", запрещавшего применять такие меры против дворян. В январе 1672 г. ему был вынесен смертный приговор, который в сентябре того же года был приведен в исполнение для отстрастки всем непокорным.

В Политическом Завещании 1667 г. было написано: "Славная Юстиция поможет Вам в Ваших землях hochlichen befollen (??) быть и присмотрит за тем, чтобы права всех - как бедных, так и богатых, были соблюдены независимо от персоны". Печальный опыт Калькштейна говорит о другом. Однако шумиха вокруг этого процесса была поднята не в связи с этим приговором, а в основном, потому, что представитель дворянства был, хотя бы и в виде исключения, подвергнут пыткам. При соблюдении "орденской" прусской судебной практики он мог рассчитывать на пересмотр судебного решения юристами, которые далеко не всегда были неподкупными.

Безапелляционные решения абсолютного властителя, который не щадил представителей господствующих классов, можно отнести к признакам зарождения абсолютистского государства, штрихи которого тогда еще только намечались. Не менее грубым было нарушение формального права в случае с Ротом. Курфюрст поначалу хотел подвергнуть этого убежденного борца за права сословий пожизненному заключению, однако отложил это решение на год. Затем, когда гнев его остыл, он даже имел намерение дать судейскому свободу при условии, что тот признает свою вину и попросит о помиловании. Однако Рот на это не пошел. До обещанного тем не менее помилования дело также не дошло, ибо Рот использовал некоторое послабление тюремного режима для налаживания тайной переписки со своими друзьями, где резко критиковал курфюрста. В результате этот мученик за права сословий, чьего влияния на граждан Кенигсберга Фридрих Вильгельм опасался по-прежнему, должен был закончить свои дни в тюрьме крепости Петц (под Коттбусом), что случилось в 1678 году.

Когда в 1660 году король Ян Казимир разослал по всей Пруссии прокламации, сообщая о том, что передает "высшую и абсолютную власть" в стране курфюрсту Бранденбургскому, это вызвало в умах представителей прусских сословий большое волнение и сомнения в том, насколько он вправе это сделать. Ведь Ян Казимир и сам такой властью ни в коей мере не обладал. В Польше царил неписаный закон: "король царствует, но не правит". Властитель именно такого рода был более всего по сердцу и прусским сословиям. Теперь же они получали такого господина, который, казалось, знать ничего не желает об этой тонкой разнице между понятиями "царствовать" и "править", поскольку для него это - одно и то же.

Курфюрст надеялся, что в Пруссии, в отличие от других его земель, ему удастся обложить поземельным налогом всю недвижимую собственность дворян. Однако, хотя он и добился в этом некоторого временного успеха, закрепить его на сколько-нибудь длительный срок ему было не суждено. Лишь его внуку и тезке, королю Фридриху Вильгельму I удалось в самом начале своего царствования насильно узаконить этот "Всеобщий поземельный налог" со следующими, занесенными на бумагу "железными" словами: "Я иду к моей цели и упрочиваю суверенитет и утверждаю свою корону твердо как Rocher de Bronze (скалу из бронзы) и вышвырну (den Wind lasse) господ юнкеров из ландтага". Того, кто говорил таким тоном, можно было рассматривать как "абсолютного" властителя, как прямого подражателя великому примеру Людовика XIV (1643-1715). Курфюрсту же Фридриху Вильгельму всю его жизнь пришлось довольствоваться компромиссами с сословиями его земель. И тем не менее, он ни на минуту не упускал из виду своей заветной цели: установить свою "высшую и абсолютную власть".

В западных владениях курфюрста его великодержавным устремлениям поспособствовало то, что в 1666 г. в результате достигнутого компромисса с пфальцграфом Нойбургским временный договор о разделе Юлих-Клевского наследства стал окончательным. Тем самым сословия Клеве, Марка и Равенсбурга лишились поддержки своих собратьев из Юлиха и Берга. Поддержку Нидерландских Генеральных Штатов они также утратили вследствие разгоревшегося вооруженного конфликта между Нидерландами - с одной стороны и Англией, а затем и Францией - с другой.

Когда в 1665 г. Нидерланды были вовлечены в войну с Англией, Фридрих Вильгельм в обмен на обязательство сохранять нейтралитет получил не только дополнительные средства на содержание своей армии, но и укрепление своих позиций в Клеве. Во время переговоров о мире в Клеве, где воинственный епископ Мюнстерский отказался от выбранной им роли "континентальной шпаги Англии" и нападения в этом качестве на Нидерланды, Фридриху Вильгельму выпала почетная роль миротворца. Мир настоятельно требовался и ему самому, чтобы выиграть у обремененных войной соседних держав побольше времени для восстановления экономики.

Главной проблемой при этом было: приуменьшить изнурительное бремя вооружения сохраняемой в мирное время армии, не сокращая ее совсем, как того требовали миролюбивые бранденбургские сословия. Благоприятным выходом из этой дилеммы курфюрсту и его советникам казалось перераспределение налогового бремени. Традиционную контрибуцию (здесь автор, по-видимому, имеет в виду поборы на содержание армии. - Ф.С.) предполагалось заменить налогом на предметы потребления, или, как его на французский манер называли, - акцизом. Выполнимость этого плана надлежало проверить в Бранденбургской марке.

Тесная связь экономики с вопросами армии и вооружений определили типичные черты всей внутренней политики и управленческого аппарата Бранденбург-Прусского государства. Вошедшее в употребление со времен Тридцатилетней войны название "Военный комиссариат" напоминало о том, что взимаемые налоги во все большей степени стекаются в военную казну. Хозяйственная политика была направлена исключительно на повышение налоговых поступлений и, тем самым, на интересы армии.

5.5. Военизированное государство

В Политическом Завещании 1667 г. Фридрих Вильгельм напоминает о том, что, хотя союзы и хорошая вещь, но все же сильная собственная армия еще лучше, поскольку часто "один меч удерживает другой в ножнах". Ведь если бы в 1655 г. он остался совершенно безоружным между Польшей и Швецией, ему бы вряд ли удалось, вербуя солдат по старым обычаям, создать армию, которая помешала бы победоносным шведам полностью оккупировать Пруссию.

После того, как бранденбургский ландтаг 1652-1653 гг. ассигновал средства на содержание постоянного войска, сразу же началось формирование кадровой армии, которую при необходимости можно было быстро увеличить до нужных размеров. Она была организована по лучшим европейским образцам, - сначала по нидерландскому и шведскому, а позднее по французскому. Благодаря личному вмешательству курфюрста во все стороны военного строительства, толковым офицерам и бывалым солдатам в достаточной (чтобы их удержать) мере компенсировалось то, что они в мирное время не могли много заработать (читай: награбить).

С 1654 г. существовал отпечатанный строевой устав, составленный по нидерландскому образцу. Отдельные приемы ружейного артикула, изображенные нидерландским художником, Фридрих Вильгельм хранил в своей библиотеке как сокровище. Довольно слабую дисциплину в гарнизонных городках были призваны укрепить военные суды, приговоры которых выносились в соответствии с книгой законов "Курфюршеского Великобранденбургского военного права или свода статей (Artikelbrief)", изданного в 1656 г. Образцом для него послужило военное право, сформулированное во время Тридцатилетней войны шведским королем Густавом Адольфом, который, в свою очередь, позаимствовал его у Нидерландов.

Фридрих Вильгельм все больше и больше ограничивал прежнюю самостоятельность полковых командиров, которые раньше не только набирали солдат за свой счет, но и по своему усмотрению распределяли офицерские должности и вершили суды над своими подчиненными.

Во время войны деньги, необходимые для выплаты жалования солдатам, выжимались изо всех уголков страны самыми драконовскими мерами. В наибольшей степени от этого страдала Пруссия, но достаточно высокие военные контрибуции налагались и на дальние рейнско-вестфальские земли. Поскольку сословия всемерно противились введению чрезвычайных налогов, то главное налоговое бремя ложилось на низшие и беднейшие слои населения. Часто по приказу Фридриха Вильгельма в счет налогов проводились беспощадные изъятия у землевладельцев недворянского происхождения, у малых городов и у государственных крестьян. На уклоняющихся от налогов налагались штрафы в четырехкратном (по сравнению с назначенным ранее налогом) размере. Представители сословий практически исключались из этого процесса, и комиссары курфюрста изымали деньги там, где они могли их найти. Тем, кого они упускали из вида, удавалось остаться "необобранными". Тем не менее, дороговизна, нищета и голод вынуждали многих бежать из страны.

После заключения Оливского мира все сословия с особой настойчивостью требовали устранить правовую незащищенность. Но Фридрих Вильгельм не был склонен сократить свое войско столь радикально, как на это надеялись его многострадальные подданные. Постоянно тлеющий очаг войны между великими державами Европы, каким оставался все еще нерешенный вопрос о кандидатуре на польский трон, заставлял курфюрста не спешить с разоружением. Займи этот трон при поддержке Швеции француз, который в соответствии с традицией вздумал бы расплатиться с ней за счет Бранденбурга, передав шведам герцогство Прусское, курфюрсту срочно потребовалась бы сильная и готовая к немедленному действию Прусско-Бранденбургская армия. Исходя из этого следовало не только оставлять в крепостях сильные гарнизоны, но и постоянно держать наготове хотя бы небольшую кадровую армию.

К 1663 году число рот в результате последовательного сокращения армии снизилось с 348 до 68. Рота военного времени насчитывала от 200 до 400 солдат и одну "Prima Plane" - занесенных в первый лист офицеров и солдат, которые не находились в строю: капитана, лейтенанта, двух или трех сержантов, знаменосца, трубача, барабанщика, оружейного мастера, профоса, писаря и фельдшера. Полк насчитывал от пяти до десяти рот; кавалерийские полки состояли из корнетов (эскадронов) и имели меньшую численность. Один из документов 1667 г свидетельствует о том, что на случай возникновения серьезной угрозы курфюрсту требовалось иметь наготове 8000 "активных" солдат. Это войско в течение нескольких недель могло быть увеличено до 20 000, ибо требуемые для этого офицеры и артиллерия были уже в наличии.

Создание необходимых для этого предпосылок было главной задачей Фридриха Вильгельма в эти мирные годы. "Сверхкомплектные" офицеры либо зачислялись в гарнизоны крепостей, где получали жалование и новые чины наравне с постоянным контингентом, либо числились в резерве, получая т.н. "Wartegeld", т.е. что-то вроде пенсии, достаточно высокой, чтобы удержать их от перехода в другую армию. Отставным солдатам, прежде всего, кавалеристам отдавалось предпочтение при новом заселении брошенных крестьянских хозяйств в личных владениях (доменах) курфюрста. Им предоставлялись также особые льготы. Уже в начале 1663 г. Фридрих Вильгельм мог в любое время "призвать под свое знамя" 6000 рейтаров, имеющих военный опыт.

Точные данные о своих крепостях курфюрст, по-видимому, мог извлечь из своей памяти, о чем свидетельствуют соответствующие пассажи его Политического Завещания 1667 г. В артиллерии было увеличено число стволов, а также, путем переплавки старых и трофейных орудий в новые, была произведена унификация их калибров.

К числу крепостей с 1658 г. принадлежал и Берлин-Кельн. Возможно, заложение крепостной стены вокруг города-резиденции курфюрста было начато тогда в связи с появлением польских летучих отрядов в Ноймарке. На работы по сооружению крепостного рва были мобилизованы не только полторы тысячи солдат, постоянно расквартированных в двойном городе с 1657 г., но и четвертая часть всех работоспособных его жителей. Лишь к 1683 г. были закончены оборонительные сооружения, напоминающие голландскую плотину. С севера Берлин был огорожен широким рвом, позднее получившим название Королевского грабена ("koenigsgraben"). По его засыпанному ложу проходит сегодня участок внутригородской электрички между станциями Яновицбрюкке и Маркс-Энгельс-Платц (последняя после воссоединения Германии, вероятно, переименована. - Ф.С.)

Стена перед грабеном, заполненным водой, была 8 метров высотой и более 6 метров толщиной. Она насчитывала 30 бастионов и 6 ворот. Поскольку вскоре оказалось, что воздвигнутое с таким трудом и такими затратами сооружение содержит слишком много песка, то через 50 лет его пришлось срыть. За это время город так разросся, что шагнул далеко за эту стену. Между 1648 и 1670 годами число жителей столицы вряд ли превышало 7000 человек (до Тридцатилетней войны оно составляло около 12 тысяч!). Однако затем город испытал большой приток населения и к концу правления Фридриха Вильгельма (1688 г.) насчитывал уже 20 000 жителей, каждый четвертый из которых был солдат.

Такая милитаризация жизни города вследствие постоянно растущего заселения его солдатами отвечала не менее бросающейся в глаза милитаризации всей общественной жизни военными комиссариатами, которые представляли курфюршеские органы управления страной. В Бранденбургской марке общегосударственный аппарат смог развернуться раньше, чем в других владениях курфюрста, так как здесь сопротивление сословий было наименьшим. Здесь же однако бок о бок сосуществовали несколько управленческих и финансовых органов:

1. прежние земские учреждения, т.н. Kreditwerk. управляющие налогами на крестьянские наделы и на пиво, а также кассами "медиатных" городов, находящихся в собственности сословий и не подчиненных непосредственно курфюрсту;

2. учреждения по управлению доходами с доменов курфюрста;

3. новые органы в виде подразделений комиссариатов, о которых ниже будет рассказано несколько подробнее;

4. казначейства непосредственно подчиненных курфюрсту "иммедиатных" городов.

Когда после 1660 г. действующую армию пришлось существенно сократить, это затронуло также и соответствующие военные учреждения, в том числе и Генеральный военный комиссариат. Это ведомство оставалось непосредственной главной инстанцией только для Бранденбургской марки. В остальных землях действовали лишь подразделения Генерального военного комиссариата, которые следовали поступавшим от него указаниям. Самостоятельный комиссариат был оставлен только в Пруссии. После 1660 года в нем оставался один единственный советник и один подчиненный ему чиновник. Все прочие учреждения комиссариата являлись составными частями земского управленческого аппарата, где господствовали сословия. Если в Клеве, как и в Пруссии, сословия отваживались не утверждать обычные налоги, то там назначенные комиссариаты оставались без работы. На безусловную поддержку курфюрста в таких случаях Генеральный военный комиссариат мог рассчитывать далеко не всегда. При столкновениях с сословиями Фридрих Вильгельм еще часто шел по пути наименьшего сопротивления и оставлял свои центральные органы управления без поддержки. Это однако грозило лишь текущему поступлению налогов, но не взятому на долгую перспективу курсу на последовательную централизацию управленческого аппарата. Руководимые из центра военные комиссариаты становились действенными скрепами разбросанных на большой территории и испытывающих сильные центробежные тенденции частей государства.

Еще сильнее в этом отношении действовала собственно военная администрация. В ее компетенцию входили вопросы медицинского освидетельствования войск, обеспечения их квартирами, обмундированием и вооружением. Юрисдикции военных судов подлежали не только воинские, но и налоговые преступления. С годами эта часть государственной юрисдикции существенно расширилась и превзошла по значению курфюршеский верховный суд в Берлине и изначальное правосудие, представленное Тайным Советом.

Только с 1659 г. управление государственными доходами с земель, таможен, а также вытекающих из регалий (таких суверенных прерогатив курфюрста как чеканка монеты и пр.) было централизовано и подчинено председателю придворной палаты или гофмаршалу. После заключения Оливского мира материальное обеспечение на первых порах еще очень скромной "придворной роскоши", заведенной Фридрихом Вильгельмом в Берлине и Потсдаме ради подкрепления своего нового статуса суверенного принца, было возложено на уже упоминавшегося выше гофмаршала Рабана фон Канштейна и было главной его задачей. Если наличных денег для нужд двора не хватало, Канштейн был обязан ссужать их из своего кармана. Тога еще до хорошо организованного государственного бюджета было еще очень далеко.

Вскоре оказалось, что Канштейн не дорос до поставленных перед ним задач. Для того, чтобы эффективно планировать возможные мероприятия, доходы и расходы, не было достоверных данных. Вместо того, чтобы организовать регулярную отчетность нижестоящих органов и контролировать их деятельность, Канштейн растрачивал силы на никому не нужные бюрократические мелочи. Когда же курфюрст требовал денег, их приходилось совершенно бессистемно изымать из кассы. Неуравновешенный темперамент его господина не способствовал упразднению этого скверного обыкновения. Если Фридриху Вильгельму случайно становились известными непорядки в государственном устройстве, он частенько принимал спонтанные и потому не всегда верные решения по их устранению, что лишь усугубляло царивший там беспорядок. В этих условиях о том, чтобы быстро и решительно покончить с бедственной финансовой ситуацией, нечего было и думать.

Для того, чтобы подвести под финансовую систему Бранденбурга твердую основу, было необходимо тщательно сбалансировать доходы и расходы. Настоятельно требовалась реформа монетного дела. Начатая еще в 1651 г. порча монеты (за счет снижения содержания серебра) продолжалась и во время Шведско-Польской войны. Это привело к тому, что в соседних странах империи бранденбургскую валюту перестали принимать как платежное средство. Ставшее в этот момент необходимым возвращение к чеканке полноценной монеты было невозможным без чувствительного обесценения денег, находящихся в обращении, и без займов.

Эту болезненную операцию Фридрих Вильгельм доверил земствам, которые в 1661 г. взяли на откуп Берлинский монетный двор сроком на шесть лет. Однако вследствие повышения цены на серебро принятые в империи нормы его содержания в монете не могли быть соблюдены без существенных убытков для тех, кому была поручена чеканка. Чтобы выйти из этого затруднительного положения, Фридрих Вильгельм, который снова завел собственный монетный двор в г. Кроссен, вступил в переговоры с саксонским курфюрстом Иоганном Георгом II. Хотя Саксония и располагала богатыми серебряными рудниками в Рудных горах, а следовательно дешевым металлом для монет, Иоганн Георг дал себя уговорить на совместное с Фридрихом Вильгельмом понижение содержание серебра в саксонской валюте. В 1667 г. оба курфюрста на скорую руку подписали (в дополнение к союзническим договоренностям о совместном выступлении против угрожающей миру политики Франции) и соответствующую монетную конвенцию. Денежная единица, названная "Циннской" (по месту переговоров в поселке Цинна под Ютербогом) показала, насколько возрос политический вес Фридриха Вильгельма со времени Вестфальского мира: кроме него, ни один из князей империи не был в состоянии проводить валютную политику, нарушающую постановления рейхстага.

На следующий год к Циннскому договору присоединились и Брауншвейг-Люнебургские герцоги из династии Вельфов, хотя у них в Гарце также имелись высокопродуктивные серебряные рудники. С одной стороны, экономя серебро они извлекали немалую выгоду при чеканке монет, а с другой - единая валюта существенно облегчала торговлю через границы между княжествами. Доверие к новой "денежной единице" было однако подорвано мошенническими махинациями бранденбургского обер-директора монетного двора Гилли. Последний, хоть и проявил себя компетентным специалистом, но потерял всякий стыд в своем стремлении к личному обогащению. Это привело в 1667 году к финансовому скандалу, в который оказался вовлеченным (как глава ведомства) и Канштейн. Хотя этому недотепе и удалось откупиться от предъявленных обвинений, но свои места потеряли оба.

Улучшить финансовое положение Бранденбурга не удалось достичь и при преемнике Канштейна. Лишь в 1683 году, когда фризский барон Додо в дополнение к гостиницам и постоялым дворам принял на себя и это трудное ведомство, была создана та образцовая система управления финансами, которой были отмечены последние годы правления Фридриха Вильгельма.

Важной предпосылкой успешной финансовой реформы 80-ых годов было введение новой системы налогообложения: налогов на предметы потребления или акцизов в сфере городского хозяйства. Уже в 1658 году, когда Берлин-Кельн должен был взять на себя расходы на оборонительные сооружения. Фридрих Вильгельм предпринял попытку ввести для своей столицы акцизы, хорошо известные ему по Нидерландам. Однако без соответствующего урегулирования этого вопроса по всей стране данная попытка не принесла желаемого результата. То, что ведение налогов на предметы потребления будет способствовать более справедливому распределению налогового бремени, было очевидно. Но дворянство ожесточенно противилось всякой попытке как-то урезать его свободу от налогообложения.

Лишь в 1667 г. на съезде депутатов бранденбургских сословий было достигнуто компромиссное решение: в сельской местности остается старая система налогообложения, т.е. контрибуция, и только в городах в дополнение к ней взимается налог на предметы потребления. Для этого города и сельскую местность следовало четко разграничить. Такой границей служили крепостные стены. Несмотря на первоначально сильное сопротивление верхов городского населения, которые, как и дворянство сваливали свою долю в контрибуции на плечи городской бедноты, все большее число городов следовали примеру столицы, где в 1667 г. были введены акцизы. Вскоре налоговые поступления с городов значительно превысили прежние доходы без сколько-нибудь заметного ущерба для городского хозяйства

Акцизами были обложены не только продуктовые, но и любые другие товары. В Берлин-Кельне свобода городского двора и дворянства от налогообложения была отменена. В 1671 г. в шпиль церкви Св. Николая (Nikolaenkirche) было вмуровано обращение к потомкам на латыни, которое в переводе гласило: "В утешение страждущим и разоренным отменяется в высшей степени скверный и разорительный способ взимания налогов, которым почти ежемесячно и ежегодно граждане низводились в плачевное состояние, а их дома разрушались, а в помощь им и на их благо введен новый налог на предметы потребления, или акциз, благодаря которому за два года были восстановлены или в значительной части заново отстроены 200 разрушенных домов."

В последующие годы и десятилетия управление налогообложением из городского стало общегосударственным. "Военные и налоговые советы" во все большей степени контролировали всю городскую жизнь. Распространение бранденбургской системы на прочие земли стало важным этапом в устранении прежнего засилья сословий. Однако непременной предпосылкой для возрастающего повышения акцизного сбора (о чем можно судить по докладам из Берлина) должно было стать оживление городской торговли и городских ремесел вследствие целенаправленной политики государства.

5.6. Меры по стимулированию экономики

Еще в XVI веке была предпринята попытка подхлестнуть торгово-экономическое развитие Бранденбургской марки путем строительства канала между Одером и Шпрее. Тогда этот проект натолкнулся на яростное сопротивление купечества Франкфурта, которое опасалось того, что канал, отходящий от Одера южнее их города, отведет от него и большую часть товаров, поступающих из Силезии, на Берлин. В этом случае была бы обесценена их древняя привилегия: все товары, перевозимые по Одеру в направлении Штеттина, должны были выставляться на продажу во Франкфурте.

Поскольку Гогенцоллеры надеялись, что вскоре им в наследство достанется вся Померания и они смогут распоряжаться торговлей и в Штеттине, да и строительство канала было связано с большими затратами, франкфуртцы отделались тогда легким испугом. Затем, хотя связь между реками Одером и Хафелем была налажена в 1620 г. в результате строительства канала через город Финов, в ходе Тридцатилетней войны он был разрушен полностью. Когда же по Вестфальскому мирному договору Штеттин отошел к Швеции, Фридрих Вильгельм вернулся было к прежним планам, но был вынужден отступить, так как шведский канцлер усмотрел в этом угрозу интересам Штеттина и резко выразил свое неудовольствие. Тогда курфюрст не мог не считаться с мнением Швеции. Однако со временем он становился все более уверенным в своих силах и, как только был заключен мирный договор в Оливе, сразу же приказал начать геодезические работы, не обращая внимание на новые протесты шведов. По окончании этих работ в 1662 г. для строительства канала был приглашен итальянский инженер Филипп де Чиезе.

До небольшого озера у г. Мюльрозе была использована речка Шлаубе, впадавшая в Одер в 10 км. южнее Франкфурта. От Мюльрозе до Шпрее был прорыт канал длиной 10 км. Главная трудность состояла в том, что предстояло преодолеть разницу высот в 20 метров. Приглашенный из Нидерландов специалист по шлюзам подсчитал, что таковых потребуется не менее одиннадцати. Это требовало огромных затрат. Хотя строительная древесина поступала из личных лесов курфюрста, а земляные работы выполнялись в основном солдатами, высокие издержки доставляли ему немало забот.

Он завел книги регистрации, позволяющие учитывать труд каждого и частенько посещал место строительства, чтобы лично контролировать ход работ. Когда в 1668 г. они были закончены, Фридрих Вильгельм в сопровождении большой свиты отправился в окрестности Мюльрозе, где отметил это великое событие пышным праздничным пиршеством.

Раньше купцы из Южной Польши и Силезии направляли свои товары, предназначенные для северо-западной Европы, сперва через Бреславль, а оттуда либо по реке в Штеттин, либо посуху через Лейпциг в Гамбург или Амстердам. Теперь задача курфюрста состояла в том, чтобы сделать для них новый водный путь через Берлин как можно более привлекательным. Он издал всего лишь технически целесообразное предписание о перегрузке товаров с мелких одерских барж на более крупные эльбские. В пункте перегрузки развилась оживленная торговля, прежде всего, силезской пряжей. При этом не допускалось никакого обложения нового торгового пути налогами или иными поборами. Уже вскоре эти меры принесли желанный успех. Франкфуртские купцы были вынуждены довольствоваться пониженными пошлинами и некоторым расширением льгот, предоставленных проводимым в их городе ярмаркам.

Усилия Фридриха Вильгельма сделать теперь и Эльбу привлекательным водным путем и тем самым заставить соседние страны понизить пошлины лишь в 1672 г. принесли некоторый, весьма скромный успех. Его партнеры, и прежде всего Гамбург, потребовали понизить пошлину на курфюршеской таможне в Ленцене. Советники курфюрста стояли за добровольное и существенное снижение пошлины, поскольку ожидаемый рост судоходства должен был с лихвой окупить понесенные от этого убытки. Курфюрст же расценивал уступку в этих условиях как ущерб для своего престижа. Когда в 1672 г. было достигнуто компромиссное соглашение, он понизил пошлину на Ленценской таможне только на том условии, что это не будет выглядеть как вынужденная уступка.

На заключительной стадии Шведско-Польской войны была предпринята попытка отстроить в Восточной Померании гавань в Кольберге с тем, чтобы более успешно конкурировать со Штеттином. Однако эта гавань мелела, как и прежде. К тому же не было предпринимателя, обладающего крупным капиталом. Нехватка буржуазного капитала в землях курфюрста заставила его самого выступить в качестве предпринимателя. Его одержимость идеей обогащения за счет морской торговли достигла своего пика в 1664 г., когда он заказал в Нидерландах постройку двух военных кораблей, которые можно было бы использовать и как торговые. С нидерландскими экипажами, но под бранденбургским флагом и с паспортами курфюрста они направились в Норвегию, чтобы забрать там строевой лес для доставки его в испанский порт Кадис. Проходя через Ла-Манш, эти корабли были задержаны англичанами, которые в то время воевали с Нидерландами. Голландские экипажи вызвали у англичан подозрение, а курфюршеские паспорта были сочтены не более, как уловкой для прохода через Ла-Манш. Для того, чтобы освободить захваченные корабли, потребовались длительные и нелегкие дипломатические усилия, включая репрессалии Фридриха Вильгельма против английских судов, находившихся в то время в Кенигсберге. На обратном пути из Кадиса эти неприятности повторились. В общем весь этот "гешефт" обернулся для Фридриха Вильгельма убытками в 240 000 нидерландских гульденов (примерно 90 000 талеров).

Благоприятное впечатление, вынесенное курфюрстом из его опыта общения с еврейскими коммерсантами, побудило его в 1671 г. пригласить и взять под свою защиту 50 еврейских семей, изгнанных из Вены. Со времени правления курфюрста Иоганна Георга (1571-1598), которое с самого начала ознаменовалось гонениями на евреев и жестокими погромами, в Бранденбург-Пруссии не осталось ни одного еврея. За разрешение на временное проживание прибывавшие в страну еврейские коммерсанты должны были уплачивать ежегодно очень высокий "охранный налог" (Schutzgelder) и прочие поборы. О каком-либо уравнении евреев в правах с христианскими подданными, естественно, не могло быть и речи. Однако им разрешались торговые сделки, включая и чисто финансовые (обмен валюты и предоставление ссуд) в местах их проживания и на разнообразных ярмарках в других городах. Очевидно при Фридрихе Вильгельме условия проживания в Бранденбургско-Прусском государстве существенно улучшились для евреев, ибо к концу столетия их число возросло до 8000 человек.

Тем не менее, поселение в стране первых, пока еще немногочисленных еврейских коммерсантов ненамного улучшило ее финансовое положение; денег хронически не хватало. Недостаток средств для государственных инвестиций существенно снижал эффективность попыток возместить гигантские людские потери в Тридцатилетней войне путем привлечения поселенцев на опустошенные ею земли. Обычные льготы претендентам на брошенные крестьянские хозяйства (предоставление строевого леса и освобождение на шесть лет от налогов) оказывались недостаточными. Очень часто для заселения опустевших крестьянских хозяйств нужно было снабдить их скотом и инвентарем, а для этого требовались кредиты. Но в этом плане возможности Фридриха Вильгельма были весьма ограничены. Так, от начатой в 1662 г. попытки заселить один из районов целиком выходцами из Швейцарии из-за нехватки средств пришлось отказаться уже через два года. (Швейцарцы должны были завести образцовое пастбищное хозяйство).

Не принесли заметного успеха ни усилия по восстановлению старых чугунолитейных заводов в Бранденбургской марке, ни попытки создать там новые, чтобы наладить на местах переплавку имеющихся в стране запасов бурого железняка. Специалистов нужно было приглашать из Гарца или из Швеции. Два бельгийца, которые выдавали себя за опытных предпринимателей и в этой роли подвизались в Цеденике с 1665 по 1668 г., оказались мошенниками. Тем не менее в 1666 г. Фридрих Вильгельм был уже в состоянии запретить ввоз железной руды и стали из Швеции. Исключение было сделано только для самых высококачественных сортов стали, необходимых для вооружения армии. Собственных ресурсов для полного удовлетворения ее потребностей не хватало, хотя переработка железных руд в графстве Марк достигла заметных успехов. Там сталелитейный промысел заложил хорошую основу для будущей высококачественной металлургии.

Хотя в создании местных промыслов и были достигнуты небольшие успехи, об общем хозяйственном расцвете в эти годы говорить не приходится. Напротив, самые богатые земли -- Клеве и Пруссия -- все больше и больше беднели. Значение клевских торговых городов в низовьях Рейна упало в связи с хозяйственным трудностями в соседних Нидерландах и перемещением традиционных торговых путей в другие районы. И никакие хозяйственно-политические меры со стороны Фридриха Вильгельма не могли этому помешать.

В Пруссии еще долго ощущалось разорение хозяйства, нанесенное ей Шведско-Польской войной. Это сказывалось и на торговле с Польшей и Литвой. Ничего не было сделано и для оживления хозяйственной жизни Кенигсберга, единственного в герцогстве значительного города, к тому же мало пострадавшего в этой войне. А такая возможность была и заключалась она в снижении непомерно высоких пошлин на таможне в Пиллау. Существенную негативную роль играла и напряженность в отношениях между курфюрстом и горожанами, все еще сочувствовавшими незаконно удерживавшемуся судье Роту.

В Бранденбурге же начиная с 60-ых годов в целом, похоже, развитие экономики шло без особых проблем. По-видимому, главная заслуга в этом принадлежала Мюльрозскому каналу, который способствовал обогащению всей Марки, но, в первую очередь, столицы. Там бросалось в глаза в особенности расширение города. Между Купферграбеном и сегодняшними Обервальштрассе и Унтервальштрассе возник новый городской район Фридрихсвердер, вокруг которого тут же было начато строительство оборонительных сооружений. Заложенный в то время крепостной ров давно уже засыпан, но до сих пор каждый водитель, едущий по "Линден" или по Моренштрассе на уровне каштановых рощ или между колоннадами перед домом Академии Наук ощущает вздутие дорожного покрытия: там были мосты через крепостной ров перед Фридрихсвердером. До 1666 г. в новом "городе" насчитывалось 92 дома, 47 из которых принадлежали придворным. В 1667 г. в домостроительстве произошел резкий скачок, обусловленный введением акцизов, и уже в том же году было выстроено 150 новых домов. На Вердерском рынке в 1672 г. возникла ратуша. Там, помимо, городского суда, тюрьмы с камерой пыток, народной школы и пивного бара (погребка), содержались торговые лотки, где продавались хлеб и мясо. Можно ли требовать большего от заботливой власти?

Вскоре после этого курфюрстина Доротея получила в дар от своего мужа покрытый лесом участок на берегу Шпрее и расположенный за крепостной стеной между сегодняшними Люстгартеном и Тиргартеном. Она распорядилась вырубить там лес, осушить болотистые места, выровнять рельеф и распланировать на участки для строительства домов. Некоторые из этих участков были сразу же застроены домами, куда она пригласила на жительство кораблестроителей и разного рода ремесленников и мастеровых. Когда после битвы под Фербеллином опасность со стороны Швеции миновала, здесь наступил подлинный расцвет промышленности. Оставшиеся пустыми участки были распроданы под домостроительство по ценам вдвое меньшим, чем во Фридрихсвердере. В 1674 г. Фридрих Вильгельм предоставил "новому предместью Фридрихсвердера" статус города, оставив, впрочем, за собой юрисдикцию и управление. Спустя два года этот четвертый "самостоятельный" город-спутник Берлина получил название Доротеештадта (по имени его основательницы).

Проявившая недюжинную деловую хватку курфюрстина добилась для своих "клиентов" десятилетнего освобождения от всех прямых налогов, бесплатного снабжения лесоматериалами и даже права беспошлинной торговли пивом в трех примыкающих "городах". К концу правления Фридриха Вильгельма между сегодняшней Беренштрассе и Шпрее насчитывалось уже 150 домов. Главной улицей была та самая Линденаллее, которая еще в 1650 году была заложена курфюрстиной Луизой Генриеттой. В шесть рядов вдоль нее тянулись чередующиеся липы и ореховые деревья. Во время сбора урожая грецких орехов во избежание нежелательной конкуренции со стороны свиней с прилегающих крестьянских дворов улицу, названную тогда "Новоградской аллеей" (Neustadtische Allee), пришлось огородить прочным забором. Этот "новый город" также был обнесен городской стеной и крепостным рвом, которые одновременно служили и границей "акцизного района".

В становлении Берлина как бурно растущего торгового, правительственного и управленческого центра огромную роль играли его транспортные и почтовые связи с широко разбросанными западными и восточными землями курфюрста. Важнейшая почтовая линия от Клеве до Кенигсберга была налажена еще в начале 50-ых годов. В лице Микаэля Маттиаса, который весьма искусно наладил и до самой своей отставки в 1684 г. постоянно расширял бранденбургскую государственную почту, Фридрих Вильгельм нашел выдающегося специалиста в этой области. Путь от Клеве до Берлина его почтовые кареты преодолевали за 6, от Берлина до Кенигсберга - за 4 и от Берлина до Вены за - 6 дней. Почтовые рейсы совершались дважды в неделю. Уже в 1644 г. курфюрст наладил почтовое сообщение с Гамбургом. От почтамта, основанного в Данциге, пришлось отказаться, так как Польша создала собственную почтовую службу. Когда же польские почтальоны появились в Задней (Восточной) Померании, Фридрих Вильгельм приказал своим солдатам арестовать их, а лошадей конфисковать в пользу бранденбургской кавалерии. Более того, он потребовал наказания для главы польского почтового ведомства. Тем не менее, сам он путем искусно проведенных переговоров сумел добиться учреждения своего почтамта в Лейпциге (в Саксонии). Но когда граф Турнский и Таксисский, которого кайзер назначил главой почтовой службы империи, попытался прибрать к рукам и весьма доходные почтовые связи Бранденбурга, Фридрих Вильгельм дал самый энергичный отпор этим притязаниям, несмотря на их поддержку кайзером.

К концу его правления в Бранденбург-Пруссии действовали 17 почтамтов и 16 крупных почтовых линий. Для товарооборота курсирующие по ним почтовые кареты имели очень небольшое значение. Реки и каналы еще долго оставались самыми надежными и удобными торговыми путями для основной массы товаров.