Глава 7. Тайный союз с Францией

7.1. Окольные пути

Фридрих Вильгельм еще громко роптал в своем Потсдамском замке на Бога и на весь мир за то, что ему приходится отдать завоеванную со столь великими жертвами Переднюю Померанию. Но одновременно через остававшегося в Париже Мейндерса он -- с доходившей до смешного навязчивостью -- прямо-таки одолевал министров Людовика XIV различными предложениями о заключении союза. Он изъявлял даже готовность в залог верности будущему союзнику отдать одного из своих сыновей на воспитание в Версаль, сопроводив его соответствующей положению свитой. Посланник, болезненно воспринимающий все эти заискивания, отдавал себе отчет в том, что его господин имеет репутацию не очень-то надежного союзника. Но курфюрст оставил без внимания его осторожные советы относительно того, что в вопросе о союзе гораздо выгоднее отдать инициативу самим французам. Однако в ответ на сомнения оберпрезидента тайного совета Шверина курфюрст дал в одном из своих писем исчерпывающие разъяснения.

В этом весьма ценном для историка документе он изложил причины своего кажущегося таким сомнительным рвения в попытках завоевать доверие Франции. Он рассчитывает развести, наконец, короля-солнце, вокруг которого "вертится все", со шведами и, таким образом, развязать себе руки в Передней Померании. Он в любом случае обязан иметь сильную армию, ибо только так он может защитить свои земли от хищных соседей. Однако собственных средств для этого у него не хватает, а достаточно ощутимую финансовую помощь он может получить только от Франции. Затем следует собственно обоснование запланированной на далекую перспективу перемены политического курса.

"Как обошлись с нами кайзер и вся империя, мы видели. И поскольку они первыми покинули нас в беде и обрекли на произвол наших врагов, мы также не должны больше принимать во внимание ничего, кроме максимального соблюдения наших собственных интересов. Как известно, мы не имеем особых причин ни для симпатии к Франции, ни, тем более, для того чтобы способствовать ее усилению, поскольку тяжесть французского ига нам достаточно хорошо известна. Однако разобщение союзников, в особенности кайзера, испанской короны и Нидерландов, привело к тому, что Франция отныне приобрела господствующее положение. Так что по-человечески понятно: при таком положении вещей никто не сможет обеспечить себе безопасности и покоя иначе как в дружбе и союзе с Францией".

Когда вскоре после этого кайзер запросил его через своего посланника, что следует сделать для укрепления безопасности "любимого германского отечества", Фридрих Вильгельм отвечал ему с горькой иронией и не без издевки: "Поскольку Ваше Императорское Величество заключили Ваш мир в Нимвегене и тем самым, без сомнения, свою собственную и Священной Римской империи безопасность соблюли, то я должен верить, что теперь опасаться уже нечего. И если Вашим Императорским Величеством заключенный мир не предоставит Римской Империи достаточной безопасности, то я должен признать, что этот необычайно важный вопрос очень трудно разрешить, так как я, к сожалению, узнал, что Ваше Императорское Величество со всей сконцентрированной в Империи властью и всеми союзниками так и не смогли сохранить их в прежних безопасности и гармонии и, даже напротив, все тех же преданных Вашему Императорскому Величеству неизменных союзников поставили в известное положение. Этот вопрос также следует основательно обдумать в дальнейшем".

Результатом "дальнейшего обдумывания" явился заключенный в том же месяце, т. е. 25 октября 1679 г. тайный союз с Францией, в котором Фридрих Вильгельм, помимо прочего, обязался на следующих выборах кайзера проголосовать за Людовика XIV. Хотя курфюрст Баварский дал Людовику аналогичные обещания еще девятью годами раньше, а курфюрст Саксонский -- тремя неделями позже, ответная реакция Бранденбуржца на "предательство" кайзера в Нимвегене воспринималась его королевскими наследниками столь болезненно, что этот документ стал достоянием исторической науки лишь в 1860 году. Выборы кайзера, правда, в 1679 г. так и не состоялись, и даже по этому пункту хитрый Мейндерс предусмотрительно заготовил себе лазейку для отступления. Но все же такого рода уступки со стороны наиболее могущественного из имперских князей сами по себе способствовали экспансии Людовика.

Со стороны Бранденбуржца тайный союз был всего лишь одним из многих, хотя и весьма компрометирующим жестом. Соответствующим образом он был и вознагражден: всего лишь 100 тысячами ливров (около 33 тысяч талеров) в год. Этим скромным пополнением своего военного бюджета Фридрих Вильгельм естественно довольствоваться не мог. С целью вытянуть из Франции более крупные субсидии, он начал бряцать оружием и даже объявил о своей готовности немедленно начать войну против кайзера. Поскольку Испания (как и кайзер) в последней войне задолжала ему денежную помощь, он хотел вести войну и против Испании.

Тут же соответствующей пропагандой в бранденбургской армии была подготовлена оккупация герцогства Гельдерн, расположенного южнее Клеве и входящего в состав Испанских Нидерландов. Своему морскому директору Рауле курфюрст предоставил каперский патент на захват испанских кораблей. Это привело к неожиданному успеху. У нидерландского побережья был захвачен испанский военный корабль "Carolus Secundus" с весьма ценным грузом брюссельских товаров на борту. Этот пиратский акт побудил кайзера, Генеральные Штаты и короля Англии послать к Фридриху Вильгельму своих представителей с целью защитить интересы Испании и заставить курфюрста вернуть судно, носящее имя испанского короля Карла II. Однако курфюрст ловко использовал это политическое вмешательство, представив его своему французскому покровителю как угрозу войной, на которую можно ответить только срочным вооружением. Вопрос о возвращении судна даже не рассматривался.

Такая избыточная горячность своего чересчур воинственного союзника плохо соответствовала планам Людовика, предусматривающим "мирное покорение". Поэтому он ограничился лишь осторожным согласием на более тесный союз, что едва ли укрепляло тылы Бранденбурга, который к ужасу своих советников снова вооружался против Швеции. Он уловил, что между Швецией и Францией намечается чреватый последствиями конфликт по поводу права наследования Пфальцских территорий. На это, все резче проявляющееся противоречие он уже долгие годы возлагал, впрочем, напрасно свои основные надежды. До сих пор в современных исторических трудах можно встретить легенду о том, что после заключения Сен-Жерменского мира Фридрих Вильгельм приказал выбить памятную медаль в завещание своим потомкам с наказом завоевать Переднюю Померанию. Будто бы надпись на ней, сделанная по латыни, была цитатой из Вергилия: "Из праха моего пусть восстанет грозный мститель". (В это время все чаще подступающие предчувствия близкой смерти побуждали больного курфюрста все больше привлекать к управлению государством нелюбимого и слабого курпринца Фридриха). Однако окончательное завоевание Штеттина оставалось его в высшей степени личным делом.

К давним претензиям на всю Померанию, на пути к осуществлению которых стояли не только Франция, но и - по глубокому убеждению Фридриха Вильгельма - ревность дома Габсбургов, добавились новые. На основе "братания с правом наследования"("Erbverbruederung"), состоявшегося в 1539 г с герцогами польской династии Пястов, после вымирания последних в 1675 г. к Бранденьургу должны были отойти части Силезского герцогства Брег, Лигниц и Воляу. Однако кайзер изъял их как "присвоенные по закону Богемские земли". Это дало Фридриху Вильгельму еще одно основание надолго объединиться в союзе с "традиционным врагом" дома Габсбургов. И Людовик XIV делал все, чтобы укрепить его в этом убеждении. Он вел в отношении рейха политику, которая не ограничивалась ближайшими выборами кайзера.

Разработчиком ее был брат чуть ли не всемогущего министра финансов Франции Жана Батиста Кольбера. Этот Шарль Кольбер де Круасси, уже знакомый Фридриху Вильгельму как посланник при его дворе, в 1679 г. стал министром иностранных дел Франции и сразу же начал проводить политику "Реуниона", т.е. "Воссоединения". Это означало претензию Франции на территории, которые были переданы ей во владение по Мюнстерскому (1648 г.) и Нимвегенскому (1678 г.) договорам, т.е. прежде всего на районы Эльзаса. Специальные судебные палаты в Метце, Брейзаке и Безансоне, чьи решения выносились всегда в пользу Франции, должны были придать хотя бы видимость законности ее последующим насильственным захватам.

Весь 1680 год Фридрих Вильгельм был занят подготовкой военных акций против кайзера и Испании. Он стянул свои войска в Клеве и пообещал 10 000 талеров тому, кто принесет ему известие о нападении испанцев на его земли. Однако те вели себя осторожно и не позволяли себя спровоцировать. Лишь когда в декабре переговоры о более тесном союзе Бранденбурга и Франции были близки к завершению, Фридриха Вильгельма одолели сомнения, вызванные возмущением по поводу французского Реуниона, волна которого прокатилась по всей империи. Однако граф Ребенак, постоянный французский посланник в Берлине с 1679 г. защищал "правое дело" своего господина весьма искусно. И поскольку Фридрих Вильгельм стремился осуществить свои притязания на части Силезии, Фрисландию и Гельдерн также скорее насильственным, чем правовым путем, в январе 1681 г. был заключен новый, еще более тесный союз с Францией. При этом Бранденбургский посланник в Париже Экзехиель Шпангейм (между прочим, видный знаток нумизматики) ничего не знал ни об этом, ни об октябрьском договоре 1679 г. Такого рода тайная дипломатия, тайная даже от ближайших сотрудников, была и оставалась характерной для недоверчивого и подозрительного курфюрста.

Содержание этого нового договора было однако также довольно сомнительным. В нем обе стороны обязывались в течение 10 лет оказывать друг другу вооруженную помощь, независимо от того, подвергся ли партнер по союзу нападению, или напал сам. При этом Франция получала полную свободу рук для еще более безудержной оккупационной политики в Эльзасе, по Мозеру и в Люксембурге. Последние сомнения курфюрста устранило его опасение, что в противном случае Франция может заключить такой союз со Швецией.

Но тут обрел, наконец, силу провозглашенный в1663 г. на рейхстаге в Регенсбурге "вечный" призыв действенным мерам против французской экспансии. Кайзер внес предложение о создании постоянной имперской армии. Фридрих Вильгельм поручил своим представителям противодействовать этому плану, однако волна патриотического возмущения, прокатившаяся по всей империи, смутила душу продавшегося Франции курфюрста сильнее, чем он сам хотел себе признаться. Впрочем, на него в какой-то степени утешительно подействовало повышение субсидий на 100 тыс. талеров в год. Однако когда он летом 1681 г. отправился в Бад-Пирмонт для лечения вновь обострившихся подагры и астмы, дело чуть было не дошло до разрыва с Францией. В Пирмонте был как бы общественный клуб кругов, принадлежащих к немецким княжеским домам, в котором безудержная жажда власти тайного союзника курфюрста подверглась решительному осуждению. Из Франции к тому же поступали вести об усилении гонений на гугенотов. Когда же курфюрст через Ребенака передал Людовику планы нападения на общих врагов, они были тут же отвергнуты. Посланнику стоило больших трудов умерить гнев курфюрста.

И все же, пока Фридрих Вильгельм верил, что имеется хотя бы один шанс на "его" войну против шведов, он почитал союз с Францией важнее всех моральных соображений. Даже когда в конце сентября 1681 г. произошла давно готовившаяся оккупация Страсбурга, волна национального возмущения захлестнула и бранденбургский двор, Ребенаку пришлось избегать встречи с курфюрстом всего несколько дней. Затем в Потсдам поступило сообщение о том, что Швеция и Нидерланды заключили между собой антифранцузский союз. Эта новая расстановка сил в одно мгновение устранила "имперско-патриотический гнев" курфюрста. Он уже видел себя вступающим в Штеттин во главе франко-бранденбургской объединенной армии и тут же попытался добиться от Ребенака реальной поддержки своих "передне-померанских притязаний" у французского короля, которого, впрочем, мало трогали яростные протесты германской общественности.

Посланнику видимо удалось несколько потрафить эйфорическому настроению курфюрста, ибо спустя несколько дней после подчеркнуто дружеской аудиенции, тот подарил ему "в знак дружеского расположения" кинжал, украшенный бриллиантами, как будто Франция уже помогла ему завладеть Передней Померанией. То, что такое не предусматривалось вовсе, Ребенаку было очень хорошо известно. После нескольких дней опасения, не придется ли ему расплачиваться за оккупационную политику своего короля тем, что его побьют камнями на улице, он торжествующе писал в Париж по поводу бриллиантов, украшавших полученный им драгоценный дар: "Вот какими камнями меня здесь забросали!"

Однако потребовалось немного времени, чтобы курфюрст заметил, что он снова поддался обману. Франция вовсе не хотела полностью порвать со своим традиционным союзником - Швецией и была заинтересована только в том, чтобы как можно дольше препятствовать решительному и сплоченному выступлению рейхстага против своей политики Воссоединения. Хотя Бранденбург и был зависим от ее денег на содержание постоянной армии, все же общегерманская реакция на оккупацию Страсбурга заставила Людовика XIV заверить курфюрста в том, что он больше не имеет в виду дальнейшего "воссоединения". Субсидии Бранденбургу были повышены на 133 тысячи рейхсталеров в год, а в случае войны должны были возрасти на 300 000 талеров. Этим договором от января 1682 г. Франция надеялась компенсировать союз Нидерландов со Швецией, к которому позднее примкнули и кайзер с Испанией. То, что Бранденбуржец на заседаниях рейхстага положил весь свой авторитет на предотвращение военного выступления против Франции, ревностно стараясь способствовать длительному миру с ней, было для нее весьма кстати. Кайзера однако поначалу было трудно склонить к перемене курса.

Между тем Фридрих Вильгельм занимался главным делом своей жизни - расширением своей власти путем умножения своих владений. Он отдавал этому всю свою энергию, хотя и без ощутимых успехов. В начале 1683 г. Франция сделала вид, что и в самом деле готова участвовать вместе с Бранденбургом и Данией в нападении на Швецию. Однако Людовик XIV отложил это мероприятие на неопределенное время. Только когда и эта надежда, казавшаяся столь осязаемой, рухнула, Фридрих Вильгельм поддался, наконец, натиску своих советников и решительно пересмотрел свои отношения с Францией. Правда, он долгое время избегал открытого разрыва. Ребенак с изрядным запасом денег для подкупа и взяток вплоть до 1688 года оставался в Берлине, являясь важным политическим фактором. И все это время Франция субсидировала Фридриха Вильгельма, правда, нерегулярно а виде премий "за хорошее поведение". Всего за двадцать лет - с 1668 по 1688 г. в военное казначейство Бранденбурга от нее поступило около 4 млн. ливров (1,4 млн. талеров). Для сравнения: такую сумму курфюршество Бавария получило от нее за 4 года (1670-1674).

О том, что в Бранденбургской политике намечается крутой поворот, можно было судить уже по тому, что друг французов Мейндерс (получивший от кайзера дворянство) уже в 1683 году утратил свое положение важнейшего советника курфюрста. Это место занял больше ориентированный на Нидерланды Пауль Фукс, в том же году возведенный во дворянство. Решающим толчком для изменения взглядов Фридриха Вильгельма послужила угроза империи со стороны турок. Весной 1683 года турецкий великий визирь Кара Мустафа прервал мирные переговоры и двинул огромное войско к Вене. В середине июня столица была подвергнута осаде. Кайзер бежал из нее в Пассау. Бранденбургу в случае посылки своих войск на помощь кайзеру причиталась денежная помощь. А там, где речь заходила о субсидиях, для бранденбургского курфюрста возникала реальная почва для переговоров о выходе из того тупика, в который он попал вследствие своего тайного союза с Францией.

7.2. В поисках новых союзников

Поскольку нападение турок угрожало всей империи, переговоры с кайзером стали для курфюрста само собой разумеющимися. Аргументы, с которыми он встречал при этом упреки Ребенака, можно почерпнуть из одного его письма, относящегося к этому времени: "Наше возлюбленное отечество находится в столь великой, ни с чем до сих пор несравнимой опасности, что это не требует никаких пространных объяснений, и мы бы никогда не смогли очистить нашу совесть перед Богом и дорогим потомством нашим, но скорее навлекли на себя вечный позор и осуждение всего честного мира, да и действовали бы против своих интересов, если бы захотели столь тяжелое нашего рейха положение путем внутренних раздоров совсем безнадежным сделать".

Он послал в Пассау для ведения переговоров об условиях оказания осажденной Вене помощи своего зятя, князя Ангальтского, которому симпатизировал кайзер, и уполномочил его заключить соответствующий договор. Правда, необходимым условием для этого должно было стать мирное соглашение кайзера с Францией, ибо война на два фронта могла закончиться для империи крахом. Посланник, не имевший ни малейшего понятия о тайном договоре своего господина с Людовиком XIV, согласовал в Пассау договор, который должен был вернуть Францию к результатам Нимвегенского мира и к восстановлению тогдашней ситуации (т. е. без реунионов), а кайзеру обеспечить военную поддержку курфюрста. Но связанный секретным соглашением с Францией Бранденбуржец попал в затруднительное положение. Он был вынужден отказаться от ратификации такого договора, а посланника лишить дальнейших полномочий. Таким образом эта неуклюжая попытка сближения привела лишь к еще большему отдалению. И это в момент величайшей опасности, когда решался вопрос быть или не быть империи!

Людовик XIV был вообще-то готов встретить турок с мощной армией, выступив как "спаситель христианского Запада от нашествия язычников", и затем воздвигнуть свою "универсальную монархию". Но 12 сентября 1683 г. Вена все-таки была спасена подоспевшими вовремя баварскими, саксонскими и польскими войсками под общим командованием короля Польши Яна Собеского. В битве под Каленбергом турки были разбиты. И, хотя в рядах польской армии сражались 1200 бранденбургских драгун и пехотинцев, которых Фридрих Вильгельм откомандировал польскому королю согласно более ранней договоренности, к славе этой всемирно исторической победы честолюбивый "герой Фербеллина" никакого отношения не имел. Гораздо в большей степени стоял вопрос о том, не навлечь бы ему на себя "вечного позора и осуждения" в духе процитированного выше письма.

Его политика прежде всего заключалась в том, чтобы предотвратить общеимперскую войну против Франции. Следующей задачей было убедить в преимуществах долгосрочного мира с Францией Генеральные Штаты. Однако Вильгельм Оранский больше мечтал о том, как бы использовать все еще существующую "ассоциацию" Швеции и Нидерландов, к которой тем временем, помимо кайзера и Испании, примкнули также Ганновер, Бавария и Саксония, для начала войны возмездия против Франции.

Тем не менее всеобщее перемирие, за которое столь ревностно ратовал Фридрих Вильгельм, и в самом деле было достигнуто в середине 1684 г. 15 августа "кайзер и рейх" признали за французами право (поначалу на 20 лет) на осуществившиеся к 1681 г. реунионы, а также на г. Страсбург с предмостным укреплением на правом берегу Рейна. В этом продолжительном унижении рейха Фридрих Вильгельм сыграл немалую роль, но ожидаемой награды не последовало; Людовик XIV как всегда сумел удержать своего "стипендиата" иллюзией союза. В то время, как подписывался договор в Регенсбурге, Фридриху Вильгельму показалось, что сложившаяся комбинация союзов в Европе предоставляет ему благоприятную возможность для нападения на Швецию. Но Франция не снабдила его деньгами, и от нападения снова пришлось отказаться. Все же он, по-видимому, испытывал удовлетворение от сознания, что "нимвегенские предатели" наказаны и наказаны не без его участия: их новый союз против Людовика XIV закончился унизительным миром.

Однако постепенно во Фридрихе Вильгельме накопилось столько злости на проводимую Людовиком тактику сдерживания и проволочек, что он в глубокой тайне начал готовить коренную переориентацию своей политики. Решающее влияние на эту смену курса сыграли две смерти, случившиеся в первой половине 1685 г.

В Англии, где еще в 1673 г. парламент вынес постановление, запрещающее католикам занимать государственные посты, умершему королю Карлу II наследовал его брат Яков II, который исповедывал католичество и был крайне непопулярен в стране. Его старшая дочь Мария, остававшаяся протестанткой и бывшая замужем за Вильгельмом Оранским, являлась главной наследницей короны. Поскольку Яков II сразу же начал всемерно поощрять католичество, в стране сформировалась сильная партия влиятельных протестантов, которые нажили свое состояние на конфискации церковных владений в период борьбы с католицизмом и, естественно, опасались утратить свое положение. Благодаря этому у Вильгельма Оранского появился хороший шанс от имени своей жены предъявить претензии на английскую корону и свергнуть Якова с престола. Новый союз с Оранским мог существенно сместить акцент политики Бранденбурга.

Вторая исторически значимая смерть имела место в пфальцском курфюршестве. Здесь также протестантскому властителю наследовал католик, а именно сосед Фридриха Вильгельма Филипп Вильгельм фон Пфальц-Нойбург. С его приходом связывались ожидания "католизирования" страны, в связи с чем многим семьям кальвинистов пришлось бы ее покинуть и отправиться в изгнание. Однако миру в Европе в гораздо большей степени угрожало то, что на пфальцские земли предъявил претензии Людовик XIV. Он сделал это от имени своего брата Филиппа, герцога Орлеанского, который был женат на Лизелоте Пфальцской. (Эта дама известна благодаря своим письмам, представляющим культурно-исторический интерес.)

Следствием этих претензий, правда, уже после смерти Фридриха Вильгельма, стала третья грабительская война французского короля - Война за Пфальцское наследство, которая принесла Пфальцскому курфюршеству страшные опустошения. Но уже в 1684 г. Фридрих Вильгельм как душеприказчик умершего курфюрста (тот приходился ему племянником) выступил с энергичным протестом против притязаний Франции, чем навлек на себя гнев "короля-солнца". В связи с этим самое время было подумать о мерах предосторожности, которые однако следовало хранить в тайне, как и все еще действующий союз с Францией. Необходимость таких мер становилась тем настоятельнее, что курфюрст решил приютить у себя в стране многочисленных гугенотов, которые, спасаясь от крупных штрафов, были готовы бежать из Франции. Прежде, чем осуществить это сенсационное мероприятие, стимулом для которого явились не только религиозные чувства, но и весьма реальные хозяйственные интересы, Фридрих Вильгельм 23 августа 1685 г. заключил союз с Нидерландами. Переговоры, проложившие путь к этому договору, вел "специалист по Нидерландам" тайный советник Пауль фон Фукс, который при этом весьма выгодно урегулировал и вопрос о субсидиях Бранденбургу.

Фридрих Вильгельм приложил все усилия к тому, чтобы изобразить этот явно направленный против Франции союз как чисто оборонительное соглашение. Это было трудным делом, в особенности после того, как в октябре 1685 г. Людовик официально отменил провозглашенный в 1598 г. "Нантский эдикт", который обеспечивал гугенотам свободу вероисповедания. Тем самым ужесточались до крайности уже давно начавшиеся во Франции преследования протестантов. Курфюрст спонтанно отреагировал на это "Потсдамским эдиктом", которым он предоставлял убежище всем, кто подвергался религиозным гонениям у себя на родине. Бранденбургское посольство в Париже, а также "агенты" (дипломаты второго ранга) в Нидерландах, Кельне, Франкфурте-на-Майне и Гамбурге получили указание всячески способствовать переселению беженцев в Бранденбург. Этот эдикт Людовик XIV не без основания расценил как "вмешательство во внутренние дела Франции". Он приказал прекратить выплату субсидий Бранденбургу и - с одной стороны - пригрозил тем что поддержит территориальные притязания к нему Швеции и Вельфских герцогов, а с другой - снова поманил Гогенцоллера "Штеттинской приманкой". Однако на этот раз его махинации повлекли за собой решающий поворот в бранденбургской политике: Фридрих Вильгельм решил привлечь Швецию к заключенному им с Нидерландами "евангелическому альянсу".

Когда Людовик XIV заявил о своих претензиях на части территории Пфальца, он, возможно, упустил из виду, что с 1654 г. в Швеции правят короли, которые одновременно являются пфальцграфами Цвейбрюккенскими. Когда же в 1680 г. шведский риксдаг в интересах горожан и крестьянства поддержал короля Карла XI и помог ему преодолеть паразитический эгоизм знати, это позволило провести коренную перестройку всей системы государственного управления. Страна сбросила иго зависимости от французских субсидий, и Франция потеряла своего до сих пор надежного северного "наемника". Но предлагая шведам свой план "евангелического альянса", Фридрих Вильгельм должен был сначала взломать лед глубоко укоренившегося взаимного недоверия. Особенно настораживало шведов его непоколебимое желание завладеть Штеттином, не скрываемое им на переговорах об урегулировании границ, которые велись с 1679 г., когда был подписан Сен-Жерменский договор, вплоть до начала 1685 г. Однако примиряющее посредничество Нидерландов и обострение противоречий между Швецией и Францией сделали свое дело. В феврале 1686 г. был заключен оборонительный союз между Бранденбургом и Швецией, а в апреле на Швецию был распространен заключенный ранее альянс между Нидерландами и Бранденбургом.

Теперь настало самое время улучшить свои отношения с кайзером. Первые шаги курфюрста в этом направлении вызвали большое раздражение Людовика XIV: Фридрих Вильгельм должен обещать ему, что в дальнейшем он будет брать на себя только те обязательства, которые будут одобрены Францией. Курфюрст отвечал ему, что такая опека несовместима с его честью, но вопросы чести курфюрста беспокоили короля-солнце в последнюю очередь. Французские субсидии снова потекли в Берлин лишь после того, как страдающий от острого чувства унижения курфюрст после долгой внутренней борьбы отправил королю письмо с заверениями в дружбе и верности, которые, хотя и были составлены в самых общих выражениях, находились в вопиющем противоречии с его новой, антифранцузской политикой.

Тем не менее Фридрих Вильгельм был теперь твердо настроен на более тесное сближение с главою рейха. Среди германских князей, чьи политические уловки создавали ему в этом проблемы, особую роль играл герцог Ганноверский Эрнст Август. Осенью его дочь София Шарлотта вышла замуж за бранденбургского курпринца. Возникшие на этой почве отношения с домом Вельфов несколько омрачили последние годы жизни Фридриха Вильгельма.

Между Гогенцоллерами и Вельфами существовало некое "естественное" соперничество в борьбе за господство на северо-западе империи. Там Бранденбуржцу по условиям Вестфальского мира были обещаны бывшие епископства Хальберштадт и Минден, в которых ранее пост епископа всегда занимали принцы из дома Вельфов. С тех пор между двумя домами царили мелочная подозрительность и споры о границах. Во время войны 1672-1673 гг. бранденбургские войска, проходя через вельфские владения, причиняли им большой ущерб. В те же годы обладание княжествами Хальберштадт и Минден служило приманкой, которой Франция склоняла ганноверцев к союзу со Швецией. Правда, после победы Фридриха Вильгельма под Фербеллином этот вопрос отпал.

С другой стороны с некоторыми из Вельфов, и прежде всего, с Георгом Вильгельмом Целльским у Фридриха Вильгельма были вполне дружеские контакты. Но с тех пор, как после Целльского мира (в рамках Нимвегенского мира в 1679 г.) вельфские герцоги, бывшие до этого союзниками Фридриха Вильгельма, услужливо предложили французскому королю вооруженную помощь против своего бывшего друга, отношения между ними испортились надолго. Когда Фридрих Вильгельм посещал свои рейнско-вестфальские владения, он всегда избегал заезжать в Ганновер или Целле, предпочитая этому ночлег в самой глухой деревне.

Однако по очень многим вопросам интересы обоих правящих домов совпадали, и они были вынуждены считаться друг с другом, так что обоим приходилось преодолевать существовавший между ними антагонизм. Объединившись, вооруженные силы двух этих князей могли бы представлять в Европе того времени фактор едва ли не решающего значения. Однако Франция в своих интересах слишком часто сталкивала их лбами, натравливая друг на друга. Не способствовала улучшению их отношений и неопределенность политики Фридриха Вильгельма, который с возобновлением турецкой войны вроде бы склонялся к союзу с кайзером, но при этом не спешил расторгнуть свой союз с Людовиком XIV.

Наметившееся с лета 1687 г. сближение Эрнста Августа с Францией раздражало курфюрста. А когда в феврале 1688 между Ганновером и Францией был ратифицирован союзный договор, он пришел в такую ярость, что, казалось, вот-вот между ним и Ганновером разразится война. Однако благодаря вмешательству и посредничеству Франции, а также усилиями курпринца и его супруги крайностей удалось избежать. Сам же Фридрих Вильгельм отныне твердо решил строить будущее Бранденбург-Прусского государства на выгодных компромиссах с домом Габсбургов.