РАЗДЕЛ V

Объят насилием и буйством человек,
И кровь окрасила стремнины быстрых рек.

Томсон

(1645 г.) Судьбу Чарльза решила знаменитая битва при Нэйсби в Нортхэмптоншире. Главными силами короля командовал лорд Эстли; правым флангом руководил принц Руперт, а левым сэр Мэрмэдьюк. Сам король возглавил резервный отряд. Во главе центральной группы парламентских войск стояли Фэйрфэкс и Скиппон; правым флангом командовал Кромвель, а левым его зять Айртон.

Принц Руперт атаковал левый фланг противника со свойственной ему стремительностью, смял его и оттеснил к деревне. Однако Руперт увлекся преследованием и потерял много времени в попытках захватить артиллерию Айртона. На другом фланге более успешными были действия Кромвеля, который, преодолев отчаянное сопротивление королевской конницы, полностью овладел положением на своем участке.

В то время, как на флангах каждая из сторон одержала по решительной победе, в центре шла ожесточенная борьба между крупными силами пехоты. Постепенно, несмотря на все усилия Фэйрфэкса и Скиппона, их батальоны, теснимые противником, начали отступать, но в этот момент Кромвель повернул свои победоносные силы и обрушился на фланг королевской пехоты с такой яростью, что в ее рядах началось повальное бегство. К этому времени принц Руперт присоединил, наконец, свои силы к небольшому отряду резерва, но начинать второе сражение по мнению короля было уже поздно. Посчитав сражение окончательно проигранным, он уступил противнику поле боя, а вместе с ним весь обоз и артиллерию. Армия парламента захватила в плен более 5 тысяч королевских солдат.

Победа при Нэйсби позволила войскам парламента овладеть почти всеми наиболее важными стратегическими пунктами королевства: Бристолем, Бриджуотером, Честером, Шерборном и Батом. Эксетер был подвергнут Фэйрфэксом осаде и после того, как королевские войска в западных графствах были полностью рассеяны, сдался на милость победителя при первом же штурме. Король, обложенный подобно дикому зверю, гонимый со всех сторон, отступил к Оксфорду, который оставался верным ему при всех поворотах его судьбы. Здесь Чарльз решил предложить своим неумолимым преследователям новые условия переговоров.

Тем временем Фэйрфэкс приближался к Оксфорду во главе мощной и победоносной армии, принимая все необходимые меры для успешного ведения осады. Все предвещало скорую сдачу крепости. Быть захваченным в плен и с триумфом отправленным в Лондон своими непокорными подданными... Одна только мысль об этом внушала королю глубокое отвращение. Со стороны наглой солдатни, почувствовавшей свою силу, он не ожидал ничего, кроме насмешек, оскорблений и насилия.

В этих отчаянных условиях он решился на шаг, который в любой другой ситуации можно было бы с полным правом квалифицировать как опрометчивый и неразумный; он принял роковое решение сдаться шотландцам, которые раньше никогда не проявляли непримиримой враждебности к нему. Однако, попав в руки своих соотечественников, он вскоре с негодованием обнаружил отсутствие не только должного почтения к его титулу, но и элементарного милосердия, на которое может рассчитывать обычный пленник.

Английский парламент, узнав о сдаче короля шотландцам, немедленно вступил с ними в переговоры. Вскоре было достигнуто соглашение, в соответствии с которым шотландцы выдали своего пленника его врагам за четыреста тысяч фунтов стерлингов, чем обе стороны остались очень довольны. Столь бесчеловечную сделку можно еще как-то понять, но ни в коем случае не оправдать. Поэтому победители вернулись домой, хотя и с богатой добычей, но осуждаемые всеми честными людьми.

Гражданская война была закончена, парламентарии свергли королевскую власть и теперь им некого было опасаться, кроме тех самых солдат, с помощью которых они получили столь непомерную власть. Но по мере того, как испарялся страх перед королевским могуществом, становились все сильнее разногласия между членами парламента. Большинство членов палаты общин составляла секта пресветериан, которые стояли за сохранение духовенства. Однако большинство солдат и офицеров были непоколебимыми индепендетами¹, т.е. не допускали никакого духовенства и считали, что каждый человек имеет право проповедовать среди своих близких и друзей. Во главе этой секты стоял Кромвель, который тайно руководил действиями ее членов и был вдохновителем всех ее планов.

Оливер Кромвель, чьи таланты проявились в этот момент в полном блеске, родился в семье частного джентльмена² из Хантингдона. Будучи сыном младшего брата, он получил лишь небольшую часть наследства по отцовской линии. Случайно или с помощью интриг он был избран делегатом в палату общин от Кембриджа в период "долгого парламента"³, но поначалу не обнаружил ни ораторского искусства, ни прочих достоинств, которые могли бы выделить его среди других. Неуклюжий, неопрятно одетый, с провинциальным выговором, он не производил впечатления на своих коллег. Его речи были бессвязными, путанными и утомительными. К тому же он смущался на трибуне. Однако силой воли и исступленной настойчивостью он сам воспитал в себе то, чего ему не хватало от природы. С другой стороны, наделенный всесокрушающей отвагой, умеющий, как никто другой, скрывать свои истинные намерения до поры до времени и абсолютно убежденный в правоте своего дела, в своей избранности, своей предназначенности для высоких целей, он постепенно продвигался вверх по военно-служебной лестнице, пока, наконец, не стал официально заместителем главнокомандующего Фэйрфэкса. Фактически же он давно уже обладал высшей властью во всей армии.

А армия тем временем начала осознавать и свои заслуги, и свою отверженность от остального английского общества. Она была недовольна тем, что солдаты, которые обеспечили мир и спокойствие в Англии, не обладают всеми правами англичан. Поэтому в противовес вестминстерскому парламенту был создан военный парламент, членами которого были офицеры и солдаты, делегированные от каждого полка. Роль палаты лордов в этом парламенте выполнял совет высших офицеров, а в "военную палату общин" солдаты избирали по два делегата от каждой роты. Эти делегаты именовались агитаторами армии. Кромвель позаботился о том, чтобы стать одним из них и, таким образом, получил в свои руки средство легко и в то же время тайно подготовлять в армии мятеж и осуществлять руководство им.

А в это время злосчастного короля содержали на положении узника в замке Холмби, хотя все понимали, что его поддержка одной из враждующих сторон существенно повысила бы ее шансы на успех. Поэтому Кромвель, который на словах гневно осуждал проявления мятежного духа в армии, а на деле был их тайным подстрекателем, решил заполучить короля в свои руки.

И вот однажды перед замком Холмби неожиданно появился отряд из пятисот всадников под командованием некоего Джойса. Они препроводили короля в расположение армии, находившейся под Кембриджем. На следующий день сюда прибыл Кромвель, восторженно встреченный солдатами. Тут же он внезапно был назначен главнокомандующим.

РАЗДЕЛ VI

И хоть всегда успехом обойден,
Все ж и в беде величествен был он.

Эджертон

(1647) Палата общин была к этому времени, впрочем как и всегда, разобщена на две партии; одна из них -- оппозиционное меньшинство с двумя спикерами во главе -- поддерживала армию. В этих условиях всеобщего хаоса нельзя было ожидать ничего иного, как раскола. И вот эти два спикера с тридцатью двумя депутатами тайно покинули палату и бежали искать защиты у армии, находившейся в то время в Ханслоухите. Они были встречены приветственными криками, прославляющими их честность и неподкупность. И вот все войско -- грозная армия численностью двадцать тысяч человек -- двинулось на Лондон, чтобы вернуть бежавшим депутатам их права и привилегии.

Тем временем оставшаяся часть палаты приняла решение противопоставить посягательствам армии силу. Они выбрали новых спикеров, издали указы о вербовке войск и приказали ополченцам занять оборонительные рубежи. Весь город мужественно готовился отразить вторжение, однако этой решимости хватило лишь на то время, пока враг был далеко. Когда же грозное войско Кромвеля подошло к городу, она вмиг испарилась и сменилась полным подчинением и повиновением. Ворота были открыты перед генералом, который с миром проводил спикеров и остальных депутатов к их жилищам. Одиннадцать депутатов, обвиненных армией в подстрекательстве к беспорядкам, были изгнаны. Большинство из них сбежало на континент. Мэр, шериф и три олдермена были посажены в Тауэр, несколько горожан и офицеров арестованы, городские укрепления были срыты до основания. Командование Тауэром было поручено генералу Фэйрфэксу, которого парламент униженно благодарил за неповиновение своим же приказам. Теперь оставалось лишь решить судьбу короля, которого армия направила в качестве пленника в Хэмптон-Корт. Оттуда он пытался бежать, но был вторично пленен и заключен в замке Кэрисбрук на острове Уайт.

В то время, как король пребывал в столь незавидном положении, парламент, скроенный армией по новому образцу, с каждым днем становился все слабее и разобщеннее. Поэтому король продолжал вести с парламентом переговоры о преодолении нависших над королевством неотвратимых бедствий. Парламент не видел иного пути подорвать мощь военных, чем подавить ее мощью и авторитетом королевской власти. Поэтому попытки примирения между пленным королем и общинами участились.

Но было уже слишком поздно: власть общин была на исходе, так как мятежная армия, увенчанная успехом, вернулась, разбив всех своих врагов и, ощущая свою силу, с яростным негодованием стала требовать расправы над своим королем. Она продвинулась к Виндзору, и на остров Уайт был послан офицер с тем, чтобы схватить короля и переправить его в замок Хэрст в Хэмпшире, на противоположном берегу. Общины, даже лишенные надежд на власть, нашли в себе мужество сопротивляться и пытались на глазах у всей армии заключить договор с королем. Но на следующий же день полковник Прайд во главе двух полков оцепил палату; сорок два члена пресвитерианской партии были схвачены им в коридоре и заперты в тесном чулане на задворках здания парламента (этот чулан называли "адом"). Еще сто шестьдесят депутатов были исключены, и никому не разрешалось проникнуть в палату, кроме наиболее яростных и убежденных индепендентов общим числом не более шестидесяти. Это жестокое нарушение парламентских прав получило в народе название "Прайдовой чистки", а оставшиеся депутаты были прозваны "парламентским охвостьем". Они вскоре провозгласили все решения палаты, принятые за несколько дней до этого, совершенно незаконными, а деятельность своего генерала -- справедливой и необходимой.

Для выдвижения обвинения против короля была назначена комиссия, которая вынесла резолюцию, где говорилось о том, что король, начавший войну против своего парламента, является государственным изменником. Для расследования этой новоизобретенной измены его величества был создан суд.

Полковник Хэррисон, сын мясника, получил приказ препроводить короля из замка Хэрст в Виндзор, а оттуда в Лондон. Потрясенные этим известием подданные, сбежавшиеся поглазеть на своего суверена, были еще более поражены тем, как изменилось его лицо и весь облик. Он оброс бородой, волосы его стали совершенно седыми, скорее вследствие пережитых волнений, нежели тронутые рукой времени. Его одежда обветшала и порвалась. Так он стоял, олицетворяя величие в несчастье, и даже некоторые его враги не могли смотреть на него без почтительности и сострадания. Ему давно уже оставили лишь одного слугу. Это был глубокий старик по имени Филипп Уорик, которому оставалось только оплакивать судьбу своего господина, но не отомстить за него. Все внешние символы королевской власти были отменены, а новые люди, которых приставили к королю, получили приказ обращаться с ним без церемоний. Герцог Хэмильтон, которому было уготовано то же наказание, что и его господину, покидая Виндзор и навсегда прощаясь с отцом, бросился к нему в объятия с криком: "О, мой дорогой господин!". Несчастный король поднял сына на руки и, нежно обнимая его, сказал сквозь навернувшиеся слезы: "Я и в самом деле был для тебя добрым господином..."

Конечно, король подвергся суровым испытаниям, однако его враги никак не могли вынудить его согласиться на формальный суд над ним. Он категорически отказывался от этого, хотя каждую минуту ожидал, что с ним разделаются келейно, подослав к нему убийцу. Подготовка этого экстраординарного судилища происходила в период между шестым и двенадцатым числами января. Судебное жюри состояло из ста тридцати трех членов, назначенных палатой общин, однако в зале суда никогда не находилось более семидесяти членов. Это были, в основном, армейские офицеры, по большей части довольно низкого происхождения. Кроме них, в состав жюри входили несколько членов нижней палаты и несколько лондонских горожан. Председателем был назначен юрист по имени Брэдшоу, защитником интересов английского народа -- Коук, а его помощниками были выбраны Дорислоз, Стил и Аск. Суд заседал в Вестминстерском дворце.

Короля перевели из Виндзора в собор Святого Джеймса, а на следующий день привели его в судебный зал, где он предстал перед судом. В сопровождении церемониймейстера, несшего в руках жезл, короля подвели к креслу, обнесенному кругом перегородкой. Несмотря на то, что он долгое время находился в положении пленника, а теперь был объявлен преступником, Чарльз сохранил величие и достоинство, присущие королевскому сану. Он обвел всех членов суда величественным и суровым взглядом и, не снимая шляпы, сел в кресло. Все присутствующие также были в шляпах. Народный обвинитель зачитал обвинение. Когда он дошел до того места, где король был представлен как главный виновник кровопролития в гражданской войне, тот не мог сдержать горькой и презрительной усмешки. Когда обвинение было зачитано полностью, Брэдшоу обратился к королю и сказал, что суд ждет от него ответа.

РАЗДЕЛ VII

Но исказить святой страдальца лик
Ни смерть сама, ни муки не смогли.
На нем все так же можно прочитать
Спокойного величия печать.

Лукан

(1649 г.) Король с величайшим самообладанием повел свою защиту, основываясь, прежде всего, на неправомочности судебного жюри. Он заявил, что, будучи связанным договором с обеими палатами парламента и выполнив почти все статьи этого договора, он был вправе ожидать иного обращения с собой, чем то, которое он здесь встретил. Он не видит в зале, продолжал король, представителей верхней палаты, без которых трибунал нельзя признать конституционным. Он сам как король является источником законов и потому не может быть судим по законам, которых он не признает, на которые он никогда не дал бы согласия. Далее он заявил, что будучи облечен высокими привилегиями, он обманул бы доверие народа, если бы признал власть, основанную на узурпации; что он хотел бы предстать перед законным и справедливым трибуналом, который принимал бы во внимание все пункты защиты. Теперь же он должен отказаться от малейшей надежды быть оправданным, так как любое заявление о невиновности, любая претензия с его стороны будут расценены как нарушение конституции, тогда как на самом деле он являет собой мученика за конституцию.

Брэдшоу выступил в поддержку авторитета трибунала, настаивая на том, что все его члены получили власть от народа, источника всяких прав. Он настойчиво призвал пленника не оскорблять авторитета трибунала, делегированного общинами Англии. Когда же король попытался ответить, он грубо перебил его и лишил его слова.

В такой обстановке король трижды представал перед этим самозванным судом и трижды настаивал на отрицании его юрисдикции. Когда его повели на суд в четвертый и последний раз, солдаты и толпа подвергли его оскорблениям. Раздавались крики: "Справедливость! Справедливость! Казнь! Казнь!" Однако король был неустрашим. Его судьи допросили нескольких свидетелей, которые показали, что король поднял оружие против представителей парламента и народа, и тут же был вынесен смертный приговор.

Поведение короля на протяжении всех этих дней бесконечных оскорблений и угроз, оставалось величественным, спокойным и твердым. Каждый раз, когда он проходил через зал, солдаты и прочий сброд, подстрекаемые его ненавистниками, кричали, требуя "справедливости и казни", и осыпали его площадной бранью, подбирая как можно более грубые и непристойные выражения. Один из собравшихся там подонков плюнул в лицо своему суверену. Король терпеливо снес и это оскорбление. "Бедняги, -- сказал он только, -- дай им шесть пенсов и они поступят так же со своими главарями".

Однако многие из собравшихся, сохранившие человеческие чувства, выражали свое сожаление вздохами и плачем. Один из солдат, более сострадательный, чем другие не мог удержаться, чтобы не благословить голову несчастного монарха. Офицер, который видел и слышал это, сильным ударом сбил беднягу с ног, на что король заметил ему, что такое наказание чересчур сурово для столь ничтожного проступка.

Вернувшись с этого печального представления, имитирующего справедливый и беспристрастный суд, король обратился к парламенту с письменным прошением разрешить ему попрощаться с детьми, а также прислать ему лондонского епископа доктора Джаксона, чтобы тот помог ему приготовиться к смерти. Оба пожелания были немедленно выполнены, и для последних приготовлений ему было предоставлено три дня. Это время было проведено Чарльзом в молитвах и утешении своих несчастных близких. В ходе процесса и в эти последние дни французский и голландский послы напрасно пытались вступиться за него и смягчить его судьбу. Теперь уже и шотландцы, в свое время первыми подавшие пример неповиновения его королевской власти, протестовали против насилия над особой и достоинством короля. Королева и принц Уэльский обращались к парламенту с трогательнейшими письмами, однако ничто не могло заставить неумолимых цареубийц отказаться от своего жестокого замысла.

Король был теперь заключен в соборе Святого Джеймса, а местом, где было решено соорудить эшафот, была улица, ведущая к Уайтхоллу. В день казни король проснулся очень рано и, проведя некоторое время в молитвах, получил причащение и отпущение грехов из рук епископа Джаксона. Затем его пешком провели через парк к Уайтхоллу. По дороге он сделал остановку, чтобы немного передохнуть, и после этой короткой задержки снова двинулся к месту казни в сопровождении своего друга и слуги епископа Джаксона, который прилагал все усилия для того, чтобы облегчить последние мгновения жизни своего господина.

Эшафот, покрытый черным крепом, охранялся полком солдат под командой полковника Томлисона. Были видны плаха и два палача в масках. Огромные толпы людей стояли поодаль в ожидании ужасного зрелища. Король наблюдал за этими страшными приготовлениями со спокойным хладнокровием и, поскольку он не мог рассчитывать на то, что его слова будут слышны всей толпе, он обратился непосредственно к тем, кто стоял ближе всего к месту казни. Он заявил о своей невиновности в только что закончившейся роковой для него войне, подчеркнув, что он не брался за оружие до тех пор, пока парламент не подал ему примера в этом; что он не имел иных целей в своих военных приготовлениях, чем сохранить достоинство власти, переданной ему его предшественниками на престоле, но, хотя он и невиновен перед своим народом, он признает справедливость предстоящей ему кары в глазах Создателя, он признает, что заслуживает наказания за то, что согласился с несправедливым приговором, вынесенным графу Страффорду. Он простил своих врагов, призвал народ вернуться к повиновению и признать его сына его преемником, а также провозгласил свою преданность протестантской религии, исповедываемой английской церковью. Воздействие его последних слов на тех, кто мог его слышать, было настолько сильно, что сам полковник Томлисон, которому была доверена охрана эшафота, признал себя новообращенным роялистом.

Когда король закончил свои приготовления к плахе, епископ Джаксон обратился к нему со следующими словами: "Осталась только одна, последняя ступенька, Сэр, трудная, страшная, но и очень короткая. И она откроет перед Вами великий путь, она перенесет Вас с Земли на Небеса, где Вы к великой радости получите ту награду, для которой Вы предназначены, -- корону Славы."

-- Я иду, -- отвечал король, -- от короны продажной к короне неподкупной, где нет места мятежам и беспокойствам.

-- Вы смените, -- продолжал епископ, -- царство временное на царство вечное; хорошая перемена!.

Чарльз, сняв с себя мантию, передал епископу своего Георгия⁴, сказав одно только слово: "Помни!" -- затем положил голову на плаху и вытянув руки вперед, подал палачам сигнал. Один из них отсек королю голову, а второй, взяв ее за волосы, поднял вверх, восклицая: "Вот голова предателя!" Зрители этого ужасного спектакля были объяты смятением, находившим свое выражение во вздохах, слезах и сетованиях. Похоже, они испытывали снова прилив чувства долга и любви к своему суверену. Каждый корил себя если не за активную нелояльность по отношению к королю, то за пассивное согласие с его убийцами.

Чарльз был казнен на сорок девятом году жизни и на двадцать четвертом году своего царствования. Это был человек среднего роста, но очень пропорционального и крепкого телосложения. Лицо его было очень привлекательным, хотя и имело несколько печальное выражение. Возможно, что этот отпечаток наложили на него пережитые невзгоды и страдания. Что же касается его характера, то читатель и сам сможет составить о нем свое мнение, более правильное, чем то, какое навязал бы ему историк.

(Я все же приведу две черты его характера, на которые указывают и Грин и другие историки: упрямство, так и не ставшее твердой настойчивостью в отстаивании своих принципов, и лживость, причем такого рода, что он вовсе не считал себя обязанным выполнять свои обещания уже в тот момент, когда их давал. Впрочем все отмечают, что как бы скверно он себя не проявлял в жизни, смерть свою он встретил достойно и мужественно. Ф.С.)

В царствование Чарльза в Англии впервые была учреждена почта; с 1635 года между Лондоном и Эдинбургом раз в неделю начала ходить почтовая карета, перевозившая письма. (Д-р Пиннок)

СУВЕРЕНЫ СОВРЕМЕННИКИ ЧАРЛЬЗА I

Папы Римские: Урбан VIII -- 1623, Иннокений X -- 1644;

Императоры Германии: Фердинанд II -- 1619, Фердинанд III -- 1637;

Императоры турок: Амурат IV 1623, Ибрагим -- 1640, Магомет IV -- 1649;

Короли Франции: Людовик XIII -- 1610, Людовик XIV -- 1643;

Король Испании и Португалии: Филипп IV -- 1621;

Король Португалии⁵: Иоанн IV -- 1640;

Короли Дании: Кристиан IV -- 1588, Фредерик III -- 1648;

Король и королева Швеции: Густав II -- 1611, Кристина -- 1633;

Русские цари: Михаил Федорович Романов -- 1513, Алексей Михайлович -- 1645.

ВЫДАЮЩИЕСЯ ЛИЧНОСТИ

Архиепископ Лоод (1573 -- 1645); граф Страффорд (1593-1641); Джон Хэмпден (1594- 1643); Люциус Кэри, лорд Фолкленд; Гарри Кэри, лорд Фолкленд (1610 -- 1644); Монтегю, граф Манчестер; Р. Гревилл, лорд Брук; лорд-хранитель Литтлтон; Артур, лорд Кэйпл; лорд Эдуард Герберт Шербурский (1581 -- 1648); Дж. Стэнли, граф Дерби; Дж. Дигби, граф Бристоль (1580 -- 1653); Улик де Бург, маркиз Кларикорд и граф Сент Олбан; Генри Кэри, граф Монмаут; Майлдни Фэйн, граф Уэстморленд; Э. Сомерсет, маркиз Уорчестер; Фэйрфэкс и Кромвель, -- парламентские генералы; принцы Руперт и Морис -- сыновья Пфальцского курфюрста и неудавшегося короля Богемии (племянники Чарльза I); Айзек Уолтон (1593 -- 1683).