Глава XXIX

Междуцарствие и республика

Оливер Кромвель -- Лорд-Протектор

Раздел I

Хитер, но смел, неустрашим но мудр.

Эджертон

(1649 г.) Кромвель, который втайне замышлял и готовил казнь короля, теперь начал ощущать в себе желания, которые до сих пор были ему незнакомы. Его планы становились все обширнее по мере его возвышения; принципы свободы, которые он первоначально отстаивал, были утрачены или растворились в непомерном стремлении к власти, ставшей вдруг столь осязаемой.

Получив назначение командовать войсками в Ирландии, он повел войну в этой стране с обычным для него успехом. Ему пришлось вести борьбу и с роялистами, которыми командовал герцог Ормонд, и с аборигенами, руководимыми О'Нилом. Однако эти разрозненные и плохо обученные войска не могли оказать значительного сопротивления более многочисленным силам Кромвеля, ведомым таким полководцем и окрыленным постоянными победами. Вскоре они опустошили всю страну. Все города поднимали восстание в их пользу и отворяли ворота при их приближении. Все же в этих завоеваниях, как и в остальных операциях Кромвеля, проявлялась необычайная жестокость, от которой может потускнеть самая героическая доблесть. С целью отбить охоту у аборигенов к защите своих городов и запугать их Кромвель самым варварским образом предавал мечу поголовно каждый гарнизон, оказывавший ему хоть какое-то сопротивление.

Когда он возвратился в Англию и занял свое место в палате общин, палата устами своего спикера выразила ему свою благодарность за службу в Ирландии на благо республики. Общины в этот момент были озабочены тем, кого бы назначить командующим армией в Шотландии, где роялисты возвели на трон юного Чарльза, сына покойного монарха. Фэйрфэкс отказался от этого поста, поскольку он с самого начала не желал поднимать оружие против пресвитериан. Поэтому командование было поручено Кромвелю, который с готовностью принял его и отправился в Шотландию во главе шестнадцатитысячной армии. Тем временем шотландцы, которые держали несчастного принца скорее в качестве заложника, чем правителя, готовились отразить вторжение. В 1650 году произошло сражение, в котором они, несмотря на двойной перевес в силах, были обращены в бегство и подверглись ужасной резне, тогда как Кромвель потерял не более сорока человек.

Чарльз, оказавшись в столь отчаянном положении, принял решение, достойное принца, который за обладание империей готов поставить на карту все: увидев, что путь в Англию открыт, он немедленно устремился на юг, где он ожидал получить поддержку от роялистов со всех концов королевства.

Однако вскоре он испытал горькое разочарование в своих надеждах пополнить за счет этого свое войско. Шотландцы, испуганные столь дерзким и авантюрным планом, большими группами покидали своего принца. Англичане же, трепетавшие при одном имени его противника, боялись примкнуть к принцу из страха перед Кромвелем. Эти опасения приобрели характер паники, когда принц вступил в Уорчестер и одновременно стало известно, что Кромвель быстрым маршем направляется сюда же из Шотландии с армией, насчитывающей уже сорок тысяч солдат. Едва было получено это известие, как вслед за ним прибыл и сам генерал, активность и быстрота которого не знали себе равных. Обложив город со всех сторон, он ворвался в него, сметая на своем пути пришедшие в беспорядок роялистские отряды. Улицы были залиты кровью. Все шотландские солдаты и офицеры были либо убиты, либо взяты в плен, а сам король, проявивший в бою недюжинную доблесть, был вынужден все же спасаться бегством. Вряд ли человеческое воображение в силах представить себе приключения более романтические, чем те которые выпали на долю юного короля во время его скитаний после этой битвы. Сто сорок дней скрывался он от своих врагов, несколько раз чудом избежав ареста, прежде, чем благополучно добрался до берегов Нормандии и высадился у Фескампа. Не менее сорока мужчин и женщин в разное время помогали ему ускользать от его преследователей.

Подробности бегства Чарльза после Уорчестерского сражения действительно интересны. Он покинул поле роковой битвы в сопровождении герцога Бэкингемского, графов Дерби и Лодердейла, лордов Талбота и Уилмота, а также 50 всадников и, не сделав ни единой остановки, домчался до местечка Уайт-Ледиз (Белые Дамы), в 25 милях от Уорчестера, к пяти часам утра. Здесь он решил, что для большей безопасности ему следует отделиться от своих компаньонов. Не ставя их об этом в известность, он отправился в Боскобел, в одинокий дом в Стаффордшире, где проживал некий Пендерел, крестьянин, чья преданность королю была неколебима, несмотря на то, что за его укрывательство грозила смертная казнь, а за его поимку была обещана крупная награда. Пендерел и его четверо братьев одели короля в одежду, подобную той, которую носили они сами, отвели его в соседний лес и, дав ему в руки объявление о его розыске, занялись сбором хвороста. Дабы спрятаться понадежнее, король взобрался на дуб и укрылся в его густой кроне. В таком положении он провел 24 часа и несколько раз видел солдат, прочесывающих лес в поисках, но так и не обнаруживших его.

Это дерево получило впоследствии название "королевского дуба" и почиталось в округе как славная реликвия.

Затем с величайшей опасностью он пробирался от одного дома к другому, испытывая невероятные лишения, невзгоды и муки, пока не добрался, наконец, до дома мистера Лэйна, богатого джентльмена с хорошей репутацией, проживавшего в Стаффордшире. Отсюда он перебрался к родственнику этого Лэйна, жившему в нескольких милях от Бристоля, где Чарльз надеялся сесть на какое-либо судно. Однако, обнаружив, что отсюда в течение месяца ни один корабль не отплывет, и только чудом избежав поимки, он был вынужден искать другой порт. На его долю выпало много приключений; на каждом шагу он подвергался опасности быть схваченным и все время должен был маскироваться. Однако он получил много доказательств неподкупной преданности ему со стороны многих людей. Наконец, он нашел небольшой барк в Брайтхэмптоне (в то время это был маленький рыболовецкий поселок в Сассексе, ставший в наши дни городом со значительными размерами и населением). Отсюда его величество отплыл, наконец, в Нормандию, берегов которой близ Фескампа он благополучно достиг 22 октября.

Помещенная здесь гравюра изображает дом в Боскобеле, а перед ним Королевский дуб, окруженный кирпичной стеной, на которой укреплена бронзовая доска с выгравированной надписью по латыни. Вот перевод этой надписи:

"Посвящен Юпитеру этот Дуб. Это в высшей степени достославное дерево, которому во спасение могущественнейшего из королей -- Карла II -- Бог, величайший и наилучший, дал произрасти здесь, Бэйзил и Джейн Фитцгерберты окружили стеной в вечную память о столь несокрушимой преданности монархам. Этот монумент благочестия, ныне обветшавший от времени, перестроен Бэйзилом и Элайзабет Фитцгербертами, наследниками достоинств предков, не уступающими оным в верности принцам

4 июня 1787 года".

Тем временем Кромвель, увенчанный успехом, с триумфом возвратился в Лондон. Здесь его торжественно встречал спикер палаты общин в сопровождении членов магистрата и других официальных лиц. Первой заботой генерала было использовать недавние успехи для жестокого подавления шотландцев, "которые слишком долго противились Евангелию", как он выразился. Был издан акт об отмене королевской власти в Шотландии и о присоединении этой страны как завоеванной провинции к Английской республике. Тем не менее, шотландцы получили право и полномочия послать определенное количество депутатов в английский парламент в качестве полноправных его членов. Для соблюдения в Шотландии законности и права туда были назначены судьи, и люди этой страны, освободившись теперь от тирании священников, были уже не так недовольны их нынешним правительством. Мудрая политика, проводимая генералом Монком, который был оставлен там Кромвелем для завершения подчинения этой страны, во многом способствовала умиротворению ее народа. Шотландцы давно уже устали от раздиравших их долгое время религиозных разногласий, сути которых они никогда толком не понимали.

Таким образом, английский парламент в результате энергичной деятельности Кромвеля распространил свою непререкаемую власть на всю территорию британских владений. Ирландия была полностью покорена Айртоном (который во время этих завоеваний заболел лихородкой и умер. -- Ф.С.) и Лудлоу.В британских колониях в Америке начавшиеся было выступления в защиту короля были усмирены; легко были взяты под контроль острова Джерси, Гернси, Силли и Мэн. Человечество с удивлением наблюдало за тем, как парламент, состоявший из 60 или 70 темных и необразованных членов управляет великой империей с полным успехом и единодушием. Без какой-либо признанной субординации, за исключением государственного совета, состоявшего из 38 членов, к которым адресовались запросы, они набирали армию, управляли флотом, издавали законы, общались с соседними странами Европы. Финансы управлялись с небывалой точностью и экономностью. Мало кто из частных лиц разбогател на грабеже народа; богатства короны, земли епископов и налоги в сто двадцать тысяч фунтов стерлингов ежемесячно обеспечили нужды парламента и придали мощь всем его начинаниям.

Раздел II

Святая Библия у подлеца в устах --
Что ласковость улыбки у злодея:
Красиво яблоко, да сгнила сердцевина!

Шекспир

(1652 г.) Приведя, таким образом к полному повиновению народ в своих собственных владениях, парламент решил теперь проучить голландцев, которые, по правде сказать, дали ему лишь очень незначительный повод для недовольства: случилось так, что некий доктор Дорислоз, состоявший ранее членом суда над покойным королем, был послан парламентом в Голландию и был там убит кем-то из английских роялистов, нашедших приют в этой стране; спустя некоторое время посол парламента мистер Сент-Джон подвергся оскорблениям со стороны друзей принца Оранского. Эти события были сочтены достаточным поводом для того, чтобы Британская республика объявила войну Голландии.

Основные надежды на победу парламент возлагал на энергию и воинскую доблесть адмирала Блейка, который, несмотря на то, что лишь недавно стал военным моряком, превосходил всех своих предшественников в мужестве и талантах полководца. Ему противостояли знаменитые и опытнейшие голландские адмиралы Ван Тромп и Де Риттер, равных которым Голландия до того не знала.

Много было морских сражений между прославленными адмиралами, и успех склонялся то на одну, то на другую сторону. Морские баталии обычно редко бывают решающими; побежденный часто снова теснит победителя и одерживает над ним верх. Поэтому серия кровопролитных сражений скорее доказала исключительное мастерство адмиралов, чем определила чье-либо преимущество. Тем не менее, голландцы, которые терпели большие неудобства в связи с прекращением торговли и рыболовства, всячески стремились заключить мир. Однако ответ парламента был отрицательным. Политика этого органа была направлена на то, чтобы поддерживать военно-морские силы Великобритании в боевой готовности как можно дольше; парламентарии справедливо полагали, что сосредоточение военных усилий нации на море ослабляет могущество Кромвеля, которое становилось все более угрожающим.

Великий честолюбец однако быстро разгадал их намерения и, прежде всего, их страх перед его растущей властью и желание как-то ее умерить. Его контрдействия были проведены с неколебимой твердостью, отличавшей его характер. Он понял, что необходимость соблюдать субординацию уже отпала. Будучи уверен в преданности ему армии, он решился на дерзкий и хитроумный шаг: он склонил офицеров подать петицию о выплате им жалования и возмещения понесенного ими в боях ущерба, заранее зная, что парламент с негодованием отвергнет это требование. Вскоре такая петиция была составлена и подана в парламент. В ней содержалось не только требование о выплате задолженности, но и настоятельное напоминание о том, что парламентарии занимают свои посты достаточно давно, чтобы выполнить свои прежние торжественные обещания: выработать новую, демократическую форму правления и установить свободу на самой широкой основе.

Члены парламента были в высшей степени оскорблены такой дерзостью армии, но им пришлось убедиться (хотя и слишком поздно) в том, что настроение армии -- основа их собственной власти. Поначалу они назначили комитет для разработки специального постановления, согласно которому каждый, кто в будущем подаст такого рода петицию, подлежал бы обвинению в государственной измене. На это офицеры ответили бурным протестом; парламент, в свою очередь, сделал еще более раздраженное заявление. Таким образом, трещина в отношениях между армией и парламентом становилась с каждым шагом все глубже. Такой поворот событий был давно уже предусмотрен Кромвелем и был весьма желателен для него.

Кромвель заседал в военном совете, когда ему донесли о том, что замышляет парламент. При этом известии он вскочил на ноги, разыгрывая приступ неудержимой ярости, и, обращаясь к майору Вернону, прорычал, что его вынуждают на такие меры, от которых у него у самого волосы встают дыбом. Затем, взяв с собой три сотни солдат, он поспешил в палату общин и ворвался в нее, разъяренный и неистовый.

После некоторой паузы он топнул ногой и по этому сигналу зал заседаний был немедленно заполнен вооруженными людьми. Затем, обращаясь к депутатам, он крикнул: "Позор вам! Прочь отсюда! Освободите место для честных людей, для тех кто будет в состоянии оправдать возложенное на них доверие! А вы -- больше не парламент! Это я говорю вам: вы не парламент более! Вы неугодны Богу!"

Сэр Хэри Вэйн пытался протестовать против такого поведения. "Сэр Хэри Вэйн! -- прогремел ему в ответ Кромвель. -- О! Сэр Хэри Вэйн! Великий Боже! избавь меня от сэра Хэри Вэйна!"

Затем в той же грубой и оскорбительной манере он стал называть многих членов палаты по именам, обвиняя их во всевозможных грехах. "Это вы, -- продолжал он, -- вынудили меня на этот шаг. Я денно и нощно молил Господа, чтобы Он скорее послал мне смерть, чем допустил сделать то, что я делаю!". Затем, указывая на жезл спикера, приказал: "Убрать эту побрякушку!". После этого, выгнав депутатов из палаты и очистив помещение, он запер двери, сунул ключ в карман и вернулся в Уайтхолл.

Люди, которых он отобрал в свой новый парламент, были самыми невежественными, самыми низкими, самыми посредственными, самыми фанатичными подонками. Располагая такой администрацией, он мог быть уверен в том, что он будет править по существу один, поскольку такие люди, будучи абсолютно неискушенными в государственных делах, должны будут неминуемо выпустить бразды правления из рук. Дальнейший ход событий подтвердил его расчеты. Один из новых парламентариев, изъяснявшийся на воровском жаргоне кожевенник по фамилии Бэйрбоун, или, как его чаще называли, "Прости-Господи-Бэйрбоун", дал свое имя этой странной ассамблее: парламент Кромвеля называли не иначе, как "Бэйрбоуновым парламентом".

Вскоре даже низы населения начали выражать свое недовольство столь дурной формой правления, да и сами парламентарии не были столь нечувствительны к насмешкам, которыми их осыпали каждый день. Даже сам Кромвель начал стыдиться замысловатой абсурдности созданного им органа власти. Поэтому он приказал тем его членам, кто был наиболее предан его интересам, распустить парламент. И вот, сговорившись, они собрались отдельно (до прибытия остальных членов палаты) и, постановив после недолгих прений, что парламент прозаседал достаточно долго, они во главе со своим спикером Роузом отправились к Кромвелю и торжественно передали ему верховную власть, которою он своею волей наделил их ранее.