| На главную страницу Эла Силонова | Содержание | Предыдущий раздел | Следующий раздел |
| На главную страницу Эла Силонова | Содержание | Предыдущий раздел | Следующий раздел |
Порой народы отклонятся столь далеко
От добродетели, что разумом зовется,
Что силы Справедливости -- не Зла! --
Лишают тотчас их свободы внешней,
А внутренней у них давно уж нет.
(1683 г.) Некоторое время каждая партия оскорбляла и высмеивала своих противников в памфлетах и пасквилях. Наконец, эта полемика была увенчана событием, о котором следует рассказать подробнее. Некий католик из ирландцев по имени Фитцхэррис, находившийся в услужении у герцогини Портсмут (одной из любовниц короля), давно уже доставлял ей всяческие публикации вроде вышеупомянутых. Однажды он решил дополнить их сенсацией собственного изобретения. С этой целью он поручил шотландцу Эверхарду написать пасквиль на короля и герцога Йоркского. Шотландец оказался шпионом противной партии и, подозревая, что эта затея имеет целью заманить его в ловушку, выдал ее сэру Уильяму Уоллеру, видному судье. Дабы убедить последнего в правдивости своей информации, он устроил дело так, что судья с двумя своими друзьями подслушал разговор между ним и Фитцхэррисом. Пасквиль, который они написали, был насыщен злобой и непристойностями. Уоллер рассказал о нем королю и получил ордер на арест Фитцхэрриса, у которого в кармане в момент ареста как на грех оказалась копия пасквиля. Убедившись в том, что его судьба целиком и полностью находится в руках Вигов и что от них пощады ждать не приходится, если будешь свидетельствовать против них, Фитцхэррис решил переметнуться на их сторону и обратить всю одиозность пасквиля против придворной партии, которая, как утверждал Фитцхэррис, пожелала вытащить на свет божий этот пасквиль с целью приписать его эксклюзионерам1 и, тем самым, вызвать к ним ненависть в народе. Свои услуги сельской партии он решил дополнить версией о новом папистском заговоре, еще более ужасном, чем все предыдущие. Он представил герцога Йоркского главным участником заговора и инициатором убийства сэра Эдмондсбери Годфри.
Король заключил Фитцхэрриса в тюрьму; общины взяли сторону арестованного и проголосовали за то, что он должен быть судимым только ими; они хотели обезопасить его от обычного суда. Лорды опротестовали это решение, а общины настаивали на своем праве. Назревал скандал, и король, дабы прекратить эти волнения, пришел в парламент и сам заявил о его роспуске с твердым намерением никогда больше не созывать его.
Эта энергичная мера была ударом, которого парламент никак не ожидал. Ведь ничто, кроме чрезвычайного положения, не могло оправдать действий такого рода со стороны короля. С этого момента, положившего конец парламентским треволнениям, власть Чарльза стала деспотической, и он твердо решил сделать свои преемником герцога Йоркского, оставляя ему в наследство вместе с короной и все ошибки и неудачи своего правления.
Его характер, бывший до этого столь покладистым и милосердным, отныне стал капризным и даже жестоким. Повсюду он насадил своих шпионов и осведомителей и заключал в тюрьму всех тех, кто казался ему опасными или чересчур дерзкими. Он решил окончательно усмирить пресвитериан и стал лишать их постов и служебных мест, назначая на эти места тех, кто демонстрировал свою лояльность по отношению ко двору и исповедовал доктрину непротивления.
Духовенство в своих писаниях и проповедях принялось отстаивать свои принципы и веру и, хотя довольно большая его часть принадлежала к числу приверженцев короля, другая фракция оказалась более энергичной и предприимчивой. Тогда король открыто принял сторону первой партии и лишил город Лондон, долгое время возглавлявший народную партию, его привилегий, вернуть которые Чарльз согласился только после униженной и смиренной петиции к нему горожан, да и то, предварительно подчинив выборы городского магистрата своему непосредственному контролю.
В своем стремлении укрепить этот новый вид монархии Чарльз не скупился на террор. Фитцхэррис был предан суду, приговорен к смерти и казнен. Целая свора шпионов, лжесвидетелей и провокаторов, которая долгое время действовала в пользу оппозиции, убедившись в том, что король стал хозяином положения, сразу переметнулась на его сторону и обратила всю свою энергию против своих прежних вдохновителей, обрушив на них волну доносов, "свидетельств" и "неопровержимых доказательств". Министры короля с отвратительным рвением оказали им полную поддержку, и вскоре те жестокости и несправедливости, от которых прежде страдали католики, обратились теперь против пресвитериан, которым также приписывались самые ужасные заговоры.
Первым, кто пал жертвой этих преследований, был лондонский столяр по имени Стефен Колледж, который так прославился своей непримиримой борьбой против папистов, что его прозвали Столяром-Протестантом. Он приходил на городские собрания в Оксфорде не иначе, как вооруженный мечом и пистолетом, не раз непочтительно отзывался о короле и вот теперь был предан суду по обвинению в подстрекательстве к мятежу. Суд в Оксфорде после получасового разбирательства признал его виновным и это решение было встречено громом аплодисментов всех присутствующих. Колледж встретил свой приговор с неколебимой выдержкой и даже на эшафоте отрицал преступления, в которых его обвиняли.
Тем временем власть короля стала абсолютной. Как уже было выше сказано, в 1683 году горожане Лондона были лишены своих привилегий, которые были восстановлены только на условиях полного подчинения королю. Это было таким унизительным оскорблением, что все остальные корпорации Англии под страхом таких же санкций были вынуждены сложить свои привилегии к ногам короля. За их восстановление была установлена внушительная плата. Все доходные места отныне распределялись королем. Сопротивление его власти, каким бы оправданным оно ни было, стало опасным, и все разумные люди не видели иного выхода, как смиренное подчинение произволу. Однако в Англии оставалась одна партия, которая все еще хранила верность своим прежним идеалам и была готова противостоять любой опасности в борьбе за них.
Герцог Монмаут, незаконный сын короля от миссис Уотерз, вовлек в свои планы графа Макклесфилда, лорда Брэндона, сэра Джильберта Джерарда и других джентльменов Чешира. Лорд Рассел связался с сэром Уильямом Кортнеем, сэром Фрэнсисом Ролсом и сэром Фрэнсисом Дрейком, которые обещали поднять на борьбу Запад. Шафтсбери, этот независимый министр и неутомимый заговорщик, вместе с неким Фергюсоном пробрался в Сити, на который конфедераты возлагали особые надежды. Настал момент, который этот беспокойный человек считал наиболее подходящим для осуществления своих планов.
После разочарований и провалов, постигавших сотни заговоров, он наконец поверил в свою удачу. Однако и этот заговор был раскрыт подобно предыдущим. Осторожность лорда Рассела, отговорившего герцога Монмаутского от выступления, спасла королевство от ужасов гражданской войны. Чувство надвигающейся опасности подхлестнуло Шафтсбери, и он, покинув дом, тайком пробрался в Лондон и попытался поднять горожан на открытое восстание, но эта попытка не удалась. Наконец, разъяренный бесчисленными проявлениями осторожности со стороны своих сообщников, которые путали ему карты и опрокидывали его планы, он пригрозил было, что выступит со своими друзьями один. Но затем после долгой борьбы между страхом и ненавистью он потерял все надежды на успех и бежал из королевства в Амстердам, где и закончил свои дни, лишенный сочувствия друзей и забытый своими врагами.
Но пусть отважный заговорщик смотрит в оба;
Там, у Царя Небес ведь с принцев спрос особый!
(1684 г.) Потеря Шафтсбери, хотя и отдалила исполнение планов заговорщиков, но не сломила их. Был избран совет шести, куда входили Монмаут, Рассел, Эссекс, Хоуард, Элджернон, Сидней и Джон Хэмпден (внук своего великого тезки). Вместе с маркизом Аргайлом они составили руководство заговором. Кроме того, существовала разветвленная сеть подчиненных им конспираторов, которые тем не менее часто собирались вместе и вынашивали планы, совершенно неизвестные Монмауту и остальным лидерам. Среди этих людей были полковник Рамсей, старый республиканский офицер, подполковник Уолкот, человек той же закваски, помощник лондонского шерифа Гудинаф, --весьма честолюбивый и влиятельный в своей партии человек; независимый министр Фергюссон, а также несколько судей, чиновников и купцов Лондона. Впрочем, из них только полковник Рамсей и Фергюссон имели доступ к лидерам заговора. Эти люди на своих тайных собраниях выносили самые радикальные решения. Они предлагали подкараулить короля на его пути из Ньюмаркета и убить его. Вблизи этой дороги находилась ферма, принадлежащая одному из заговорщиков по имени Рамбл и носящая название Рай-хаус (Rye-house, т.е. ржаной дом, или амбар), откуда весь заговор получил название Амбарного (Rye-house plot).
В их планы входило: остановить на этом месте королевский экипаж и опрокинуть его на дорогу, а короля пристрелить через загородку. Однако в Ньюмаркетской резиденции короля случился пожар, в связи с чем Чарльз был вынужден выехать оттуда на восемь дней раньше, чем ожидалось. Этому обстоятельству приписывают его спасение.
Среди заговорщиков был некий Кейлинг, который арестовал было лорда-мэра Лондона, но обнаружив, что реализация заговора откладывается, решил искупить свою вину и заслужить себе прощение выдачей администрации плана заговора. Едва лишь полковник Рамсей и судья Вест узнали, что этот человек доносит на них, они тут решили спасти свои жизни ценою выдачи сообщников и явились с повинной к королю. Монмаут скрылся, а Рассел был отправлен в Тауэр; Грэю удалось спастись, но Хоуард был схвачен в тот момент, когда он пытался спрятаться в дымоходе. Вскоре были арестованы Эссекс, Сидней и Хэмпден, с чувством глубокой обиды узнавшие, что на них донес никто иной, как лорд Хоуард.
Первым был предан суду и приговорен к смертной казни Уолкот, вместе с которым отправились на плаху два его сообщника -- Хоуп и Роуз. Против них свидетельствовали Рамсей, Вест и Шеппард. Осужденные встретили смерть в раскаянии, признавая справедливость вынесенного им приговора. Следующая жертва была более значительной. Ей оказался лорд Рассел, сын графа Бедфорда, вельможа наделенный многочисленными достоинствами. Его привела к заговору убежденность в том, что герцог Йоркский намерен реставрировать католичество. Это был великодушный, добрый и очень смелый человек, весьма популярный в народе. Однако в те времена чем большими достоинствами обладал подсудимый, тем больше преступлений инкриминировалось ему судом. Главным свидетелем против него выступал лорд Хоуард, очень скверный человек, один из лидеров заговора, решивший спасти свою жизнь ценой позорного помилования на столь гнусных условиях. Он клятвенно утверждал, что Рассел был активным участником заговора. Правда, подобно Рамсею и Весту, Хоуард отметил, что Рассел не был посвящен в план убийства короля. Тем не менее суд, состоявший целиком из ревностных роялистов, после недолгого разбирательства приговорил Рассела к отсечению головы. Эшафот для приведения приговора в исполнение был сооружен на Линкольнз-инн-филд. Осужденный спокойно положил голову на плаху и она двумя ударами была отделена от тела.
Следующим предстал перед судом Элджернон Сидней, сын графа Лейстера. Ранее он воевал в парламентской армии против покойного короля и даже был назначен членом суда над ним, но отказался от этой сомнительной чести и даже открыто выступил против узурпации власти Кромвелем. После реставрации он отправился в добровольное изгнание, но затем, когда дела потребовали его возвращения, он обратился к королю с просьбой о помиловании и получил разрешение вернуться. Однако все его надежды, все его убеждения были устремлены к республиканским принципам. За свою обожаемую республику он ратовал в своих сочинениях, за нее боролся всю жизнь, за нее удалился в изгнание и все же отважился вернуться. Легко себе представить, сколь ненавистен был человек с такими принципами судьям, которые даже не довольствовались предоставленной им почти неограниченной властью, а зашли столь далеко, что нарушили закон в своем стремлении добиться его осуждения.
Лорд Хоуард был единственным свидетелем против Сиднея, а по закону требовалось не меньше двух. Поэтому с целью обеспечить еще одно свидетельство против него судьи пустились на весьма экстраординарную уловку. При обыске в кабинете Сиднея были найдены рукописные рассуждения о государстве, содержащие высказывания в пользу свободы, но ни в коей мере не подрывавшие государственные устои. С превеликой натяжкой некоторые из этих высказываний были истолкованы как изменнические. Напрасно он доказывал, что эти бумаги не являются свидетельством, что даже нельзя доказать, кто их писал; что даже если его авторство было бы доказано, то и в этом случае невозможно усмотреть криминал. Его защита была отвергнута. В этом пристрастном суде больше всего значило мнение главного судьи Джеффриса, человека жестокого и бесчеловечного, а он категорически настаивал на признании подсудимого виновным и на вынесении ему смертного приговора.
Едва ли можно вспоминать об ужасах этого царствования без содрогания. Такова была картина всеобщей греховности: с одной стороны -- двор, погрязший в чувственности и кровавом терроре; с другой -- подданные, объятые смертельной враждой друг против друга, и на этом фоне -- ни единой партии, которая имела бы достаточно здравого смысла, чтобы сдержать этот поток всеохватывающей злобы и взаимного подозрения.
Вскоре суду был предан Хэмпден, но поскольку за ним не нашлось ничего такого, чтобы лишать его жизни, то он был приговорен к штрафу в сорок тысяч фунтов. Холлоуэй, купец из Бристоля, бежавший в Вест-Индию, был возвращен оттуда, приговорен к смерти и казнен. Та же судьба выпала на долю сэра Томаса Армстронга, бежавшего в Голландию. Лорд Эссекс, заключенный в Тауэр, был обнаружен в своей камере с перерезанным горлом. До сих пор не установлено, покончил ли он с собой или фанатизм того времени мог побудить на такое преступление каких-либо убийц, но это была последняя кровь, пролитая за участие в мнимых или реальных заговорах, не прекращавшихся на протяжении большей части этого царствования.
Весь этот период власть Чарльза была более абсолютной, чем власть любого другого монарха Европы, однако к счастью для народа она продолжалась недолго. Король был поражен внезапным припадком вроде апоплексического удара и, хотя ему пустили кровь, он протянул всего лишь несколько дней после этого и затем испустил дух на пятьдесят пятом году жизни и на двадцать пятом году своего царствования. Во время его болезни многие англиканские священники посещали его, но он проявил к ним полное равнодушие. В конце концов к нему были призваны католические священники, и он получил причастие из их рук2
Дополнение д-ра Пиннока
"Царствование Чарльза, которое некоторые историки самым нелепым образом изображают как наш "августианский век"3 на самом деле задержало прогресс классической литературы. Более того, небывалая распущенность нравов, допускаемая и даже приветствуемая при дворе, была даже более губительной для изящных искусств, чем все нелепицы религиозного исступления предыдущего периода." (Хьюм)
Епископ Бэрнет в своей "Истории нашего времени" пишет, что существовали весьма веские основания полагать, что Чарльз был отравлен. Он отмечает также, что с телом покойного короля обращались с совершенно непристойным пренебрежением; его похороны были весьма скромными; затраты на них были ниже, чем это подобает простому вельможе, не говоря уже о короле; не было ни прощальной церемонии, ни объявления траура.
Папы Римские: Александр VII -- 1665, Клемент IX -- 1667, Клемент X -- 1670, Иннокентий XI -- 1676;
Императоры Германии: Леопольд I -- 1658;
Император турок: Магомет IV -- 1649;
Король Франции: Людовик XIV -- 1643;
Короли Испании: Филипп IV -- 1621, Карл II -- 1665;
Короли Португалии: Альфонсо VI -- 1656, Педро II;
Короли Дании: Фредерик III -- 1648, Кристиан V -- 1670;
Король Швеции: Карл XI 1660;
Русские цари: Алексей Михайлович -- 1645, Федор Алексеевич -1676, Петр I (и Иван V) -- 1682 (правление Софьи Алексеевны -- 1682-1689).
Вильерс, герцог Бэкингем (1627-1688)4 и Уилмот, граф Рочестер (1648--1680)5 -- друзья Чарльза II; Эдуард Хайд, граф Кларендон (1608-1674) -- премьер-министр и канцлер (этот прославленный государственный деятель умер в изгнании, где он завершил свое великое творение "История Восстания"); лорд Рассел (1641 -- 1684); Сэмьюэл Пепис (1632 -1703); Батлер, герцог Ормонд; Элджернон Сидней (1617 -- 1684); Купер, граф Шафтсбери (1621 -- 1684); Уэнтворт Диллон, граф Роскомон (1684); Р.Бойл, граф Оррери (1621 -- 1679); Г.Маккензи, граф Кромарти; Г.Монк, герцог Альбемарл (1608 -- 1670); С.Стэнли, граф Дерби; Монтегю, граф Сэндвич (1672); Дж. Паулет, маркиз Винчестер; У. Кэвендиш, герцог Ньюкасл (1592--1696); Г.Дигби, граф Бристоль (1512 -- 1672); Дэнзил, лорд Холлис (1680); Дадли, лорд Норт; Дж.Таушет, граф Каслхэвн и барон Одли; Х. Пирпонт, маркиз Дорчестер; Энтони Эшли; Хенидж Финч, граф Ноттингем (1621 -- 1682); Фрэнсис Норт; Лорд-хранитель Гилдфорд (1685); Дж. Робартс, граф Раднор; Артур Аннесли, граф Англезийский; Маркиз Аргайл (1614 -- 1686); Х. Финч, граф Винчелси; А.Кэри, лорд Фолксленд; Анна, графиня Дорсетская, Пембрукская и Монтгомери6; Маргарет, герцогиня Ньюкаслская; сэр Уильям Темпл (1630 -- 1677); сэр Кристофер Рен (1632 -- 1723); Эдвард Коккер, арифметик, сэр Сэьюэл Батлер (1612 -- 1680), поэт.
1Т.е. сторонникам лишения герцога Йоркского права на наследование короны. (Ф.С.)
2"Все его незаконные дети, за исключением Монмаута, собрались у его постели, и он благословил их всех одного за другим.... Чарльз умер, как и жил: мужественным, остроумным и циничным даже в преддверии смерти. Несмотря на мучительную боль, он попросил у близстоящих прощения за то, что выбрал такой неподходящий момент для смерти... Последние его слова были о Нелл Гвинн и они были обращены к его преемнику:"Джеймс, не допусти, чтобы Нелли умерла с голоду!" (Дж.Р.Грин)
3т.е. век расцвета литературы и искусства.
4Странный характер этого в высшей степени одаренного, но распутного вельможи описан поэтом Драйденом так:
"Человек столь изменчивый, что казался
Воплощением всего человечества, а не единой личностью.
Твердый во мнении, -- всегда ошибающийся,
Готовый начать любое дело, но ничего не доводивший до конца,
В течение одного оборота Луны (вокруг Земли)
(Успевавший побыть) химиком, скрипачом, государственным деятелем и фигляром."
Он умер в величайшей нищете и забвении. Поп так описал его бесславную кончину:
"В худшей комнате худшей из гостиниц с полувисящим ковриком,
Глинобитным полом и грязнейшими стенами
Святой Георгий с ордена Подвязки свисает с кровати,
На покрывале которой безвкусно желтое борется с грязно красным,
Великий Вильерс (на ней) лежит. -- Увы! Как ему изменили
Эта жизнь (полная) удовольствий и эта душа (полная) капризов.
Вот победители его здоровья, его судьбы, его друзей,
А еще слава, -- распорядитель тысячи бесполезных концов."
5Рочестер прославился как своей мудростью, так и своим распутством. Его сатирическая эпитафия на Чарльза II дает суровую, но справедливую характеристику этого монарха:
"Здесь покоится наш пожиратель баранов король,
На чье слово не полагался ни один человек.
Он ни разу не сказал глупости,
Он не совершил ни одного мудрого (доброго) дела."
Д-р Пиннок
Размер этой эпитафии примерно такой:
Маршак перевел это так:
-- Ф.С.
6Эта знаменитая леди в ответ на мандат, подписанный сэром Джозефом Уильямсоном, секретарем его величества, с требованием вернуть некоему джентльмену место в магистрате Эпплби, написала следующее: "Я подвергалась преследованиям со стороны узурпатора, а затем преследованиям со стороны короля, но никогда не позволю, чтобы мною помыкали подданные. Ваш человек не будет назначен и проч., и проч., и проч. Анна"
В царствование Чарльза II впервые в Англию был завезен чай, поставленный в 1669 г. Ост-Индской компанией в количестве 100 фунтов. С тех пор импорт чая последовательно увеличивался и достиг в наши дни 40000 фунтов, принося государству ежегодный доход в 4 млн. фунтов стерлингов. Сахар также составляет одну из главных статей государственного бюджета, принося примерно такой же доход, однако его первое появление в Англии состоялось на два столетия раньше. -- Д-р Пиннок
| На главную страницу Эла Силонова | Содержание | Предыдущий раздел | Следующий раздел |
