8.5. Наука и культура

Постоянная забота о содержании дорогостоящих вооруженных сил не мешала курфюрсту в мирные дни после 1679 г. тратить крупные суммы на развитие науки и культуры. Эту сферу, наравне с морским флотом, можно отнести к его "хобби". Когда он благосклонно поощрял химические опыты стекольного мастера Кункеля, он надеялся, что это в конце концов может принести и какую-то материальную выгоду. Создание рубинового стекла казалось ему многообещающим началом.

Поскольку Кункелю для его окутанных тайной экспериментов требовалось как можно более уединенное место, Фридрих Вильгельм подарил ему в 1685 г. целый остров под Потсдамом, тогда называвшийся Кроличьим, на затем переименованный в Павлиний (Pfaueninsel). Более того, новый владелец острова не только освобождался от всех налогов и сборов, но наделялся правом иметь собственные пекарню, ветряную мельницу, а также пивоваренный и ликероводочный заводы, "дабы его люди не имели нужды покидать остров для того, чтобы обеспечить себя мукой, выпечкой или пивом".

Курфюрст неоднократно посещал его, чтобы лично ознакомиться с результатами его экспериментов, детали которых были ему неизвестны. Хотя в дальнейшем Кункель не смог добиться сколько-нибудь серьезных успехов, Фридрих Вильгельм до самой смерти продолжал ему благоволить. Что касается того, как он объяснял свою причуду, то он рассказывал, что некогда проигрывал крупные суммы в карты и вот теперь, когда стал играть гораздо реже, может тратить сэкономленные за счет этого средства на научные опыты.

Еще раньше Фридрих Вильгельм оказал самую деятельную поддержку магдебургскому бургомистру Отто фон Герике в его опытах по исследованию свойств вакуума, которые привели к изобретению воздушного насоса. Уже в 1654 г. в Регенсбурге, где он представлял в качестве дипломата свой город, Герике продемонстрировал свои т. н. Магдебургские полушария рейхстагу, а затем и лично кайзеру. Составленные вместе полушария образовали шар, из которого был выкачан воздух, после чего сила их сцепления возросла настолько, что отделить их друг от друга удалось только силами 16 лошадей с каждой стороны. Эти опыты явились настоящей сенсацией, поскольку совершили революцию в физической мысли.

Когда Герике в 1663 г. повторил этот опыт в Берлине, то несмотря на политические противоречия (Магдебург тогда отстаивал свой статус вольного имперского города), он уже имел самые тесные контакты с Фридрихом Вильгельмом, которые лишь углубились после того, как город был подчинен Бранденбургу. Когда в 1672 г. Герике издал на латыни свой главный труд "Новые (так называемые) Магдебургские опыты с пустым пространством", он посвятил его курфюрсту, сопроводив посвящение объяснительной запиской. При этом не было и речи об обычной в таких случаях замаскированной просьбе материальной поддержки; весьма состоятельный бургомистр мог и сам финансировать свои опыты. Уже в 1663 г. он был награжден почетной золотой цепью и назначен советником курфюрста.

Другие ученые, такие как например, переводчик Нового Завета на сирийский язык, получали щедро отпущенные денежные подарки. Для своей обширной коллекции редких монет и медалей курфюрст нашел весьма сведущего знатока и ученого с именем в лице Иезекииля Шпангейма. Его дипломатические обязанности в Париже сводились исключительно к историко-нумизматическим исследованиям и к новым интересным приобретениям в этой области. Так же быстро пополнялось собрание естественнонаучных и этнографических "раритетов". В 1688 г. оно насчитывало 320 экземпляров. Поскольку собрание книг включало в себя около 20 тысяч произведений в 90 тысячах томах, а также несколько сот ценных рукописей, в 1687 г. было начато строительство большой библиотеки. Правда, это двухэтажное здание после 1688 г было перестроено в замок и использовано в других целях. После 1679 г. в Берлинском замке возник также большой праздничный зал, что явно свидетельствовало о возросшем стремлении курфюрста к престижному представительству.

Белые стены т.н. Алебастрового зала были вообще-то не из этого дорогостоящего материала, а из гипса и мрамора. Между коринфскими полуколоннами стояли статуи двенадцати курфюрстов из дома Гогенцоллеров а также особо почитаемых Фридрихом Вильгельмом властителей в мировой истории: Цезаря, Александра Македонского, императора Константина Великого, императора Карла Великого и Рудольфа Габсбурга. Сводчатые потолки были украшены фресками и рельефными фигурами. Они как "искусства и науки" прославляли владельца дворца. Среди нанятых Фридрихом Вильгельмом в 80-ые годы художников и других деятелей искусства, несмотря на тесные политические связи с Францией, по-прежнему преобладали нидерландцы. Следует отметить также и уроженца Шлезвига гравера Лейгебе, создавшего рельефный портрет курфюрста в бронзе.

Жилое и рабочее помещение Фридриха Вильгельма в берлинском замке было названо "Ядерной палатой" (Kugelkammer), так как здесь хранились пушечные ядра, оставшиеся со времен Тридцатилетней войны от шведов, которые отмечали здесь свои победы пушечными залпами. Этот "привет от шведов" должен был, по-видимому, служить постоянным напоминанием о том, что курфюрст Бранденбургский не может спать спокойно, пока шведы рассматривают курмарку как "зону обстрела перед своим Переднепомеранским бастионом". Когда в 1675 г. шведы вторглись в Бранденбург, на создание оборонительных укреплений вокруг Берлин-Кельна были затрачены огромные средства. Строительство крепостных сооружений продолжалось вплоть до 1683 года, когда крепостные стены и оборонительные рвы стали сильно мешать транспортному сообщению центра города с быстро растущими пригородами. Одновременно выяснилось, что как крепость Берлин потерял свое значение и будущего не имеет. Но как управленческий, торговый и хозяйственный центр древняя столица окончательно отодвинула на второй план Потсдам, который в 60-ые годы бурно развивался как город-конкурент, но теперь остался всего лишь дополнительной резиденцией курфюрста.

Как уже отмечалось, Фридрих Вильгельм лично много сделал для того, чтобы его столица стала как можно чище и краше. Этому в немалой степени способствовал и удивительно сильно развитый дух стяжательства курфюрстины Доротеи, основавшей один из пригородов Берлина -- Доротеештадт. Проявления этой деловой хватки вряд ли беспокоили курфюрста. Однако ее неустанное стремление обеспечить своих детей собственными отдельными княжествами за счет главного наследника и закрепить за ними эти владения путем неоднократного изменения завещания привело к затяжной напряженности в семье.

Будучи убежденным кальвинистом с растущим самомнением, Фридрих Вильгельм безусловно очень высоко оценивал свою деятельность как монарха и свое место в истории. Уже в 50-ые годы он проявил стремление к тому, чтобы его достижения были по достоинству оценены историками. Простое описание его личного участия в битве под Варшавой (1656 г.), в изгнании шведов из Бранденбурга (1675 г.), или оправдание его поведения во время неудачного похода в Эльзас (1674-1675 гг.) его не устраивало. Весьма слабые труды историографов, следовавшие один за другим, его только раздражали. И все же к концу жизни ему удалось пригласить в Берлин и заполучить в качестве придворного историографа и тайного советника знаменитого профессора государственного права, эрудита и разностороннего ученого Самюэля Пуфендорфа. Этот человек в 1661 г. возглавил первую немецкую кафедру естественного права в Гейдельбергском университете. Наиболее известной его работой была энциклопедия "О естественном и международном праве", вышедшая в свет в 1672 г., когда он уже преподавал в шведском университете в Лунде. В 1677 г. его пригласили в Стокгольм на должность шведского официального историографа.

Пуфендорф считался ведущим представителем теории естественного права, основы которой заложили нидерландец Гроциус и англичанин Гоббс. Объединив основные положения этих философов в своей теории естественного права, он провозгласил: стремление к самосохранению каждого не должно идти во вред интересам общества, поскольку последние идентичны важнейшим личным интересам. Государство возникает как результат договора, который учитывает эти интересы. Таким образом оно имеет человеческое, а не божественное происхождение, и потому государство, олицетворенное в княжеской власти, ограничено в естественном праве; в крайних случаях народ получает право на сопротивление. Из-за своих претензий на свободу научных исследований и свободу совести он так восстановил против себя лютеранскую ортодоксию в Швеции, что в 1686 г. охотно откликнулся на приглашение из Берлина. Здесь он встретил единомышленника в лице профессора естественного права Пауля фон Фукса. Поскольку в Швеции Пуфендорф как историограф имел доступ к тайным актам имперского архива и таким образом считался "носителем государственной тайны", его отъезд в Берлин задержался до января 1688 г. Дополнительной причиной этой задержки послужили попытки шведских лютеран настроить его против кальвинистского берлинского двора. Однако эти попытки были обречены на провал, о чем свидетельствует его вышедшая в 1687 г. книга об отношении церкви к государству. Помимо того, что она была посвящена Фридриху Вильгельму, из нее вытекало ясно выраженное соответствие представлений автора с бранденбургской политикой религиозной терпимости. Статус "носителя государственной тайны", по-видимому, также не являлся серьезным препятствием, так как шведское правительство вскоре выразило свое согласие на его отъезд.

В Берлине Пуфендорф сразу же начал работу над сочинением "Жизнь и деяния великого курфюрста фон Бранденбурга" Эта книга увидела свет в 1695 г. на латыни и в 1710 г. (сокращенный вариант) на немецком. Она признана одной из наиболее выдающихся биографических работ XVIII века. Принцип терпимости, к тому времени принятый в прусском государственном аппарате, сложился во многом под влиянием философии Пуфендорфа - через его ученика Кристиана Томасиуса, преподававшего в университете г. Галле. О том, насколько велико было это влияние, можно судить из письма курфюрста герцогу Савойскому, которое набросал Фукс в 1686 г. "Как бы сильна ни была ненависть, всегда как правило возникающая на почве различия в религиозных взглядах, древнее и священнее является однако закон природы, по которому человек обязан переносить и терпеть людей и помогать вез вины пострадавшим (Gebeugten). Ибо без этого обруча человеческого сообщества, которым скреплены друг с другом не только цивилизованные, но и варварские народы во все времена, невозможно было бы какое-либо сообщение между ними."

Столь выразительно сформулированный здесь "закон природы", по которому "человек обязан выносить и терпеть других людей", видимо мало значил в тесном семейном кругу Фридриха Вильгельма, когда речь заходила о том, как урегулировать вопросы наследства. Все положительные предпосылки централизованного государственного управления, которые были столь успешно реализованы в XVIII веке, Фридрих Вильгельм с самого начала поставил под сомнение, когда он столь неуважительно отнесся к праву первородства (неограниченного наследственного права старшего сына на все земли монарха). Поскольку у него было несколько сыновей, он пошел навстречу чаяниям матери, считавшей, что и младшим также следует предоставить собственные отдельные княжества; они будут там суверенными правителями и только в вопросах вооружения и внешней политики будут допускать соправление главного наследника. Когда в 1674 г. внезапно умер любимый сын курфюрста курпринц Карл Эмиль, главным наследником стал следующий по старшинству сын Фридрих. Курфюрстина Доротея решила использовать гораздо более прохладное отношение к нему отца в интересах своих собственных детей. С этого момента в семье воцарилась стойкая напряженность; отношения осложнились настолько, что могли иметь серьезные и далеко идущие политические последствия.

8.6. Ссора в семье

Курпринц Фридрих, родившийся в 1657 году, еще в детстве стал жертвой несчастного случая, в результате которого остался слегка горбатым. Слабое здоровье и недостаточно твердый характер породили в нем неуверенность в себе и душевную ранимость. Фридрих Вильгельм охотнее видел бы своим наследником физически более здорового, живого и лишенного комплексов младшего родного брата курпринца, или даже одного из его сводных братьев. Тем не менее он честно старался подготовить Фридриха к наследованию титула и связанных с ним обязанностей, привлекая его к государственным делам.

В большинстве случаев курпринц был решительным противником хитроумных политических маневров Фридриха Вильгельма, обусловленных его обременительной зависимостью от Франции. Однако он не отваживался открыто противостоять политике отца. Женившись в 1680 году на принцессе Гессен-Кассельской, он вместе с супругой охотно перебрался в только что отстроенный дворец в Кепенике (ныне пригород Берлина. -Ф.С.). Несмотря на счастливый брак, Фридрих оставался мрачноватым, поскольку был недоволен политикой отца. Помимо его бывшего учителя Эберхарда Данкельмана, на него оказывал влияние его дядя -- князь Ангальт-Дессаусский Иоганн Георг II, назначенный на пост штатгальтера курмарки. Последний с самого начала был сторонником кайзера. Поэтому вокруг него и курпринца в Берлине сформировался кружок врагов союза с Францией. Среди них были и просто льстецы и сплетники, заранее стремящиеся подстроиться под будущего курфюрста и при этом ухудшить и без того натянутые отношения между отцом и сыном.

В 1683 году, овдовев после четырехлетнего брака, Фридрих посватался к дочери курфюрста Ганноверского Эрнста Августа, Софии Шарлотте, - красавице, наделенной живым умом, но при этом избалованной и привыкшей к придворной роскоши. Несмотря на то, что противоречивая политика Ганновера подчас шла вразрез со столь же переменчивой политикой Бранденбурга, все же в 1684 году, в один из моментов, когда их интересы совпали, свадьба состоялась. Однако едва антагонизм между Берлином и Ганновером возобновился, отношение Фридриха Вильгельма к снохе, а заодно и к сыну резко ухудшилось. К этому добавилась и нарастающая взаимная неприязнь обоих сыновей Луизы Генриетты к своей мачехе Доротее. Оба подозревали ее в том, что она за их счет хочет обеспечить своих сыновей ожидаемым наследством от бездетного родственника Луизы Генриетты Вильгельма III, располагавшего богатыми владениями не только в Нидерландах, но и в Швейцарии и Северо-западной Германии.

И вот в апреле 1687 года внезапно умирает (предположительно от сыпного тифа) родной брат Фридриха Людвиг, женатый на богатой полячке, княгине Радзивилл. Вскоре поползли слухи о его отравлении. Поначалу подозрение пало на одного поляка, который якобы хотел таким способом помочь сыну польского короля жениться на богатой вдове. Однако затем в покушении на жизнь принца была заподозрена сама курфюрстина, будто бы стремившаяся приумножить наследственные перспективы своих сыновей.

Несколько ранее (в декабре 1686 года) "при смерти" находился и тяжело болевший Фридрих. Он также предполагал, что стал жертвой попытки отравления и "предусмотрительно" лечился, принимая "противоядия", которые только ухудшали его состояние. И вот теперь и он и его жена, по крайней мере некоторое время, верили в то, что "злая мачеха" хочет их извести, хотя специально назначенная комиссия по расследованию не обнаружила ни малейших следов яда. Пребывание молодых в Берлине было отравлено также и оскорбительным высказыванием курфюрста в их адрес; когда ему сообщили о беременности Софии Шарлотты, он цинично усомнился в ее супружеской верности.

После поездки в Карлсбад на лечение Фридрих и София Шарлотта не вернулись в Берлин и попросили разрешения отправиться в Клеве, где курпринц формально был штаттгальтером. Из последующего обмена письмами недвусмысленно вытекало, что он не желает жить в Берлине, где его жизни угрожает опасность.

Высказанное тем самым косвенное обвинение в адрес супруги курфюрста уже само по себе глубоко возмутило его, но тот факт, что курпринц вместе с женой укрылся в Ганновере, не отдавая себе отчета в серьезнейших политических последствиях этого шага, означал для политика Фридриха Вильгельма полный афронт. Ведь только что Эрнст Август Ганноверский заключил с королем Франции союз, тогда как Фридрих Вильгельм окончательно (хотя и тайно) примкнул к антифранцузской коалиции. В величайшей ярости курфюрст отдал приказ прекратить какие-либо выплаты "дезертиру" и был готов уже лишить его наследства. Но в этот момент в дело вмешались как советники курфюрста, настроившиеся уже на наследника престола, так и встревоженные таким оборотом событий великие державы. Тайная дипломатия Фридриха Вильгельма имела следствием парадоксальное обстоятельство: и кайзер, и Вильгельм Оранский, и Людовик XIV оказались заинтересованными в том, чтобы бранденбургскую политику продолжал законный в соответствии с уложениями империи наследник. Сообща они привели стороны к примирению.

Доверенное лицо Фридриха Данкельман проявил себя в Берлине искуссным посредником, и дело кое-как удалось уладить. Решающим фактором явилось всеобщее убеждение в том, что смерть курфюрста не за горами. В чувствительной натуре главного наследника сыновняя любовь взяла верх над опасением за свою жизнь. После промежуточного пребывания у родственников в Хасселе и Марбурге, где принцу также настоятельно советовали покориться отцу, он в октябре1687 г. вместе с женой возвратился в Берлин. Герцогиня Шарлотта Гольштейн-Визенбургская, племянница и ближайшая наперсница курфюрстины была заклеймена как "преступная пособница" и вынуждена покинуть двор. Однако Доротея, которая сама перенесла второй апоплексический удар, ради больного мужа проявила готовность к примирению, и мир в семье - по крайней мере внешне - был восстановлен.

Даже в тяжелые траурные дни после загадочной смерти принца Людвига Фридрих Вильгельм не расстался с главным делом его жизни: приумножать, насколько это было возможно, обширные земельные владения его династии. Благодаря выгодному браку Людвига он надеялся при первой возможности присоединить к своему государству немалые владения князей Радзивиллов в Литве и Польше. Почву для этого готовил еще его дипломатический представитель в Польше Хофербек, который к этому времени уже скончался. Теперь же Фридрих Вильгельм, не взирая на чувства юной вдовы, решил все таки осуществить свой план оккупации путем выдачи ее замуж за своего племянника, принца Курляндского. Однако богатая вдова была с этим вовсе не согласна, и потому желание ее свекра не осуществилось.

8.7. Кончина и погребение

Незадолго до возвращения курпринца состояние здоровья Фридриха Вильгельма несколько улучшилось. Он даже съездил - в последний раз в жизни - на охоту. Раньше лето обычно приносило некоторое облегчение его страданий от подагры и почечно-каменной болезни. Однако с 1683 года камни в почках, независимо от времени, стали вызывать у него столь тяжелые приступы лихорадки, что он не сомневался в близости своей кончины. Он пил чай в огромных количествах, иногда до 30 чашек кряду, но это "форсированное лечение" отнюдь не улучшило его состояния. Напротив, вскоре появились угрожающие признаки водянки.

В 1684 году до Берлина дошли слухи об открытии источника минеральных вод во Фрейенвальде. Фридрих Вильгельм тотчас же направил в этот маленький городок на излучине Одера своего лейб-химика Кункеля с целью обследовать источник и дать заключение о его лечебных свойствах. Заключение было благоприятным, и в том же году курфюрст и его жена стали первыми пациентами курорта "Бад Фрейенвальде". На следующий год, когда высокий гость, ободренный успехом первого водолечения, появился здесь снова, количество курортников исчислялось уже полутора тысячами. Однако их привлекали сюда отнюдь не чудодейственные воды. Теодор Фонтане в своем "Путешествии по Бранденбургской марке" приводит такую цитату из одного старого доклада: "Курфюрст велел испечь хлеба из 10 виспелей (около 130 гектолитров) зерна и вместе с денежными пожертвованиями раздавать их дважды в неделю". Из этого Фонтане делает вывод, "что присутствие курфюрста привлекало сюда всякий бедный народ". В 1686 г. здесь возник настоящий водный павильон, а еще через год было начато строительство небольшого дворца для "будущего комфортного пребывания", который к настоящему времени не сохранился.

Однако надежды на чудесные воды не оправдались. В апреле 1688 г. врачи установили неудержимо прогрессирующую водянку, которая, по их мнению, должна была скоро привести к смертельному исходу. Поначалу курфюрст все еще питал какие-то надежды. Человек долга, он, как всегда чрезвычайно добросовестно относился к своим обязанностям правителя. Однако, когда в начале мая на заседании Тайного Совета его пытались ободрить разговорами о том, что летом, как всегда, его болезнь отступит, он отвечал: "Мне на этот раз уже ничто не поможет; я то ведь лучше знаю, как я себя чувствую". Он рассудил, что в его распоряжении остается не более 14 дней, и в эти две недели он сделал все необходимые приготовления перед смертью. 7 мая он велел пригласить в Потсдамский дворец на последнее заседание Тайного Совета всех его членов.

Курпринц, который ранее уже не раз вел государственные дела относительно самостоятельно, принял участие в заседании. К нему первому Фридрих Вильгельм обратился с речью. В торжественных выражениях, рассчитанных на публику, он призвал его продолжать политику, основанную на тех принципах, благодаря которым страна из глубочайшей разрухи "с Божьей помощью была приведена в лучшее состояние". "Берегите же и приумножайте славу, которую я Вам оставляю".

Он передал ему свое Политическое Завещание от 1667 года, основные положения которого должны были сохраняться неизменными за прошедшие 20 лет. Одновременно в присутствии остальных действующих Тайных Советников он призвал своего преемника примириться и с последним завещанием от 1686 года, согласно которому его сводных братьев следовало обеспечить "отдельными княжествами". В своем ответном слове Фридрих пообещал, что его постоянной заботой и высочайшим долгом будет "Сохранение славы своего дома". Этой расплывчатой по своему смыслу формулой отец, казалось, остался удовлетворен.

При кончине правящего князя, игравшего немалую роль в европейской политике, присутствовали также и посланники других государств. Они подробнейшим образом информировали своих повелителей об этом политически важном событии. В нашем случае наиболее информированным оказался посланник кайзера барон Фридаг. После вышеописанного "дня прощания" он провел в замке всю ночь без сна, чтобы представить в Вену как можно более точное описание происходящего на основе собственных наблюдений. Его отчет, составленный на французском языке, содержит удивительно интимно звучащие пассажи. Самые личные слова и жесты умирающего могли оказаться политически значимыми и потому были самым тщательным образом "запротоколированы". Среди прочих наблюдений Фридага было такое: "Курфюрст велел отдать все хранимое им при себе золото - около 40 или 50 тысяч дукатов (золотая монета весом 3,5 г.) фрау курфюрстине и проявлял о ней трогательную заботу, оберегая ее от волнения; когда она спрашивала, как он себя чувствует, он отвечал: 'хорошо', чтобы ее не беспокоить, хотя на самом деле он очень страдал."

В другом месте говорится: "Вчера в 7 часов вечера, когда он чувствовал себя крайне слабым, ему сказали, что все его дети собрались в ожидании получить его благословение. Он отвечал, что все они могут войти, что они и сделали, в том числе курпринцесса и маркграф (курпринц Фридрих). Каждый целовал его руки и на коленях, проливая слезы, получал благословение. Это растрогало его и он сам прослезился. Министры (Тайные советники), несмотря на присутствие фрау курфюрстины, вошли и обратили молитвы к милостивому Господу. Вся прихожая, как и весь Потсдамский дворец, была заполнена людьми; все плакали навзрыд".

Другой наблюдатель отметил, что Фридрих Вильгельм извинился перед своей снохой Софией Шарлоттой, которую он незадолго до этого глубоко оскорбил своим циничным замечанием о ее беременности, за то, что он не снимает свой ночной колпак. Эти незначительные подробности придворных отчетов в результате доброжелательной или, наоборот, злонамеренной интерпретации могли получить большой политический вес. Отношения с ганноверскими Вельфами оставались весьма натянутыми. Собственно прощальный разговор со своим преемником Фридрих Вильгельм провел с глазу на глаз (unter Ausschlus der Offtntlichkeit). О том, насколько сильным было его желание, чтобы внешняя политика Бранденбурга после его смерти была ориентирована на тесный союз с Вильгельмом III Оранским, свидетельствуют пароли, установленные им для дворцовой стражи на последние два дня его жизни. Это были слова: "Амстердам" и "Лондон". Поздней осенью того же года Вильгельм III через свою жену Марию из английского королевского дома Стюартов в результате "Славной Революции" воцарился на английском троне. В сентябре следующего года он, как и предусмотрел Фридрих Вильгельм, вступил в т.н. войну за Пфальцское наследство против Людовика XIV, явившись в этой войне важнейшим союзником кайзера.

Прощание с близкими и с делом всей своей жизни, которое отчасти происходило "при открытом занавесе", было тщательно продумано и "оформлено" основателем Бранденбург-Прусского государства, всегда заботившимся о престиже и общественном мнении. Необходимые для этого душевные силы он черпал, главным образом, в своей кальвинистской вере, которая доставляла удачливому гордое ощущение своей богоизбранности. Самуэль Пуфендорф, который прибыл в Берлин в январе 1688 г., чтобы на основе документов государственного архива поведать потомкам о жизни и деятельности Великого Курфюрста, после первой же встречи с ним с восхищением записал: "Едва взглянув на него, ощущаешь, как весь его облик излучает нечто такое, что сразу же выдает в нем героическую личность". Если придворного историографа и можно заподозрить в лести, то это ни в коем случае не следует отнести к секретным донесениям иностранных дипломатов, тем более таких, как представители двух крупнейших конкурирующих между собой держав: Франции и Германской империи. Один из них подчеркивает в курфюрсте "неоспоримые свидетельства величия души и духовной свободы"; другой - "непоколебимую стойкость и великое благочестие в сочетании с могучим интеллектом и здравым смыслом".

Проведя еще одну тяжелую ночь в долгих беседах с придворными священнослужителями и ближайшими родственниками, утром 9 мая 1688 года Фридрих Вильгельм скончался как истинный патриарх в кругу своей семьи.

Последнее заседание Совета у постели смертельно больного курфюрста, равно как и публичное прощание с семьей и ближайшими сотрудниками, было в известной степени прелюдией к "похоронной помпе" в стиле того времени, стиле барокко. Типичные вообще для абсолютизма требования представительской роскоши как нельзя более отвечали склонности нового курфюрста Фридриха III к придворному блеску и роскоши. Этот господин, который по оценке своего внука и тезки Фридриха Великого был велик в малых делах и мелок в крупных, в вопросах придворного этикета мог заткнуть за пояс любого церемониймейстера. Отчет об инсценированных им "королевских похоронах Фридриха Вильгельма Великого" был помещен в вышедшем в 1698 году томе "Тheatrum Europaeum" за период 1687-1691 гг. Примечательно, что этот выпуск посвящен курфюрсту Фридриху III Бранденбургскому. Отчет о погребении занимает там 17 страниц крупного формата. Эту "европейскую хронику", выходившую во Франкфурте на Майне с 1634 года, Фридрих Вильгельм часто использовал в целях своей пропаганды. Для его сына, который пытался подменить энергию своего отца суетливостью, бережливость - расточительством, а жажду власти - жалким подражанием "Королю-солнцу, "Тheatrum Europaeum" был средством потешить свое тщеславие.

В день кончины курфюрста его тело было перенесено высшими чиновниками и вельможами в "большой склеп" Потсдамского дворца и на следующий день забальзамировано. Лишь шесть дней спустя ночью в сопровождении большой свиты оно было перевезено в Берлин. Там в резиденции курфюрста гроб с телом был установлен на постаменте для всеобщего шестидневного обозрения. Покойный был обряжен в самые дорогие одеяния, курфюршеские мундир и шапку, увенчан короной, украшенной бриллиантами и жемчугом. Рядом лежали курскипетр и кур меч. Днем и ночью у гроба в почетном карауле несли вахту тайные советники, генералы, камергеры, гвардейские офицеры и придворные кавалеры. ") мая тело со всеми атрибутами было помещено в богато украшенный саркофаг, который через два дня в сопровождении траурной процессии был отвезен во дворцовую часовню. Здесь он покоился вплоть до окончательного погребения в освещении свечей, горевших ночью и днем, охраняемый почетным караулом.

Большие государственные похороны после в высшей степени дорогих приготовлений состоялись лишь 22 сентября. Они начались в 5 часов утра с установления гроба с телом на роскошно украшенный катафалк "Castrum dolores", который был воздвигнут во внутреннем дворике замка. После торжественной трапезы курфюрста с многочисленными почетными гостями гроб с пышной процессией был доставлен в склеп при древнем соборе. Собор этот находился примерно там, где сегодня расположено здание Государственного Совета ГДР на Маркс-Энгельс-Платц (Сейчас уже эта площадь называется, наверное, по-другому. Ф.С.) Саркофаг же , выдающееся произведение искусства в стиле барокко, наряду с другими гробами Гогенцоллеров, помещен сегодня в склепе заново отстроенного собора.

В похоронной процессии следовали флаги всех "земель", перечисленных в титуле как покойного, так и нового курфюрста, хотя претензии на них в некоторых случаях были откровенной фикцией. Этот "великий титул", предшествовавший всем курфюршеским указам, гласил: "Мы, Фридрих III, Божией милостью маркграф Бранденбургский, Священной Римской Империи эрцкамергер и курфюрст, герцог Пруссии, Магдебурга, Юлиха, Клеве, Берга, Штеттина, Поммерании, Кашубов и Венедов, а также Силезии, Кроссена и Швибуга, бургграф Нюренберга, князь Хальберштадта, Миндена и Каммина, граф Гоген-Цоллеров, Марка и Равенсберга, властитель Равенштейна и земель Лауэнбурга и Бутова и т.д."

Особое зрелище представляли собой воздвигнутая гражданами "четырех городов-резиденций" (т.е. Берлина) великая "Почетная Арка", описанная в отчетах о похоронах. На ее стенах были изображены картины, рассказывающие о наиболее знаменитых деяниях Фридриха Вильгельма.

Эта поистине королевская помпа и последовавшее за ней роскошное расточительство плохо вязались с весьма скромными поступлениями в государственную казну. Но по размерам подвластной ему территории государство, основанное Фридрихом Вильгельмом, и в самом деле было сравнимо с иными королевствами. Недаром Фридрих III не мог успокоиться до тех пор, пока 18 января 1701 года в Кенигсберге не провозгласил себя королем Пруссии Фридрихом I и не водрузил на себя королевскую корону.