Правительство Чэттэма

С этого момента правительство уже не могло больше противиться всеобщему мнению о том, что первый человек страны должен стать и первым министром. И как бы сильна ни была ненависть короля к Питту, он был вынужден вручить ему бразды правления. Питт все еще стремился объединить партию вигов и, несмотря на то, что лорд Темпл покинул его, преуспел в этом, сформировав в 1766 году свое правительство. В него вошли и некоторые министры из кабинета Рокингэма, хотя последний холодно стоял в стороне, а также несколько новых министров из числа сторонников Питта. Питт также снизошел до того, что пригласил в свою администрацию нескольких "друзей короля", дабы усилить свои позиции в парламенте.

Но все же главная сила нового кабинета заключалась в самом Питте, в его неимоверной популярности и в его власти над парламентом, которую он обрел силой своего красноречия. Принятие им титула графа Чэтэмского привело к его переходу в палату лордов, что в какой-то мере повредило его репутации и подорвало веру в его бескорыстие. Но Питт расстался с репутацией Великого Коммонера не ради вульгарного честолюбия. Просто он, чувствуя, что силы его на исходе, опасался не выдержать бурных дебатов, и через несколько месяцев его опасения сбылись. Здоровье его было подорвано нервными потрясениями, и, мучимый сильными болями, он отошел от государственных дел, что лишило его коллег мужества и надежды на объединение. Планы, которые вынашивал Чэтэм (улучшение управления Ирландией, передача власти над индийскими колониями из рук компании короне, альянс с Пруссией и Россией, который должен был уравновесить союз французских и испанских Бурбонов) рухнули. Формально правительство придерживалось его курса, поскольку оно все еще действовало его именем, но этот курс уже был под угрозой, так как герцог Графтон, к которому фактически перешло реальное руководство кабинетом, был вынужден склониться к союзу с фракцией, возглавляемой герцогом Бедфордом, и назначению на пост государственного секретаря представителя тори.

Общественное мнение, на которое опирался Питт, сразу же обернулось против правительства, как только оно изменило прежний курс. Выборы в новый парламент оказались более коррумпированными, чем когда-либо до того. Насколько сильным было недовольство этим в стране, можно видеть в возобновлении поддержки Уилкса. Он вернулся к этому моменту из Франции и был снова избран депутатом от Миддлэссекса. На этот раз выбор подавляющего большинства действительно отражал общественное мнение. Он выражал общее недовольство палатой общин и всей правительственной системой. Правительство не решилось вступить в борьбу с возмутителем спокойствия, но король не собирался складывать оружия. После десяти лет борьбы и разочарований Георг почти достиг своей цели; обе силы, бравшие доселе над ним верх, были парализованы. Виги были безнадежно разобщены и дискредитированы в глазах общественного мнения своим антагонизмом по отношению к Питту. Питт же внезапно сошел с дистанции. В парламенте все большим влиянием пользовались люди, смотревшие в ту же сторону, что и король.

Оставалась лишь одна форма оппозиции, а именно общественное мнение. И на него король обрушился с невиданным до этого момента ожесточением. "Я считаю в высшей степени целесообразным сообщить вам, -- писал он лорду Норту, -- что изгнание мистера Уилкса представляется весьма необходимым и должно быть осуществлено". Министры и общины подчинились его воле. Поскольку отсутствие Уилкса в суде в момент слушания дела о пасквиле было связано с его бегством в другую страну, он теперь подлежал аресту и тюремному заключению. Но в Лондоне возник опасный бунт, распространившийся по всей стране. В правительстве начались разногласия. Лорд Шелберн заявил о своем намерении подать в отставку, за чем последовала отставка самого Питта. В результате кабинет министров, спекулировавший его именем, оказался полностью зависимым от короля. В 1769 году Уилкс предстал перед судом палаты общин по обвинению в пасквиле, хотя по закону это было подсудно обычному гражданскому суду, и исключен из парламента, но сразу же был снова избран от Миддлэссекса. Как бы пристрастно и жестоко ни поступала палата общин, до сих пор она действовала в соответствии с законом, ибо никто не лишал ее права импичмента. Но вызов, брошенный ей Миддлэссексом, заставил ее пойти дальше. Было постановлено, что "мистер Уилкс, будучи исключен настоящей сессией парламента из его состава, не может быть избран членом парламента данного созыва", после чего была объявлена дата перевыборов от Миддлэссекса. На это ущемление гарантированного конституцией права свободы выбора Миддлэссекс ответил повторным избранием Уилкса своим депутатом. Рассвирепевшая палата общин пошла на еще более возмутительную узурпацию: она снова исключила из своего состава избранного депутата от Миддлэсекса и в третий раз подавляющим большинством голосов признала таковым полковника Латрелла, проигравшего выборы Уилксу. Таким образом она не только ограничила свободный выбор избирателей, но и узурпировала их право, назначив своим произвольным решением представителя их интересов. Против такого вопиющего нарушения конституции с негодованием восстала вся страна. Уилкс был избран олдерменом Лондона. Мэр, олдермен и все гильдии обратились к королю с призывом распустить парламент. В протесте Лондона и Вестминстера было смело заявлено: "Бывают времена, когда становится очевидным, что люди перестают быть народными представителями. Такое время настало: палата общин не представляет более народа Великобритании". Тем временем журналист, пишущий под псевдонимом Джуниус, обрушился на правительство в статьях, злобный и беззастенчивый тон которых в сочетании со сжатой выразительностью, четкой ясностью изложения, законченностью стиля и ужасающей энергией брани придал периодической прессе небывалую силу.

Парламент и реформы

Эта буря однако не поколебала упорства короля. Работники типографии, отпечатавшие эти статьи, были наказаны, а петиции и протесты Лондона были надменно проигнорированы. В начале 1770 года временное улучшение здоровья позволило Чэтэму снова появиться в палате лордов. Он выразил свое возмущение поведением палаты общин и внес на обсуждение билль, объявляющий ее действия незаконными. Однако он был достаточно мудр, чтобы понимать, что такие меры далеко не достаточны для искоренения зла. Все дело было в том, что палата общин не представляла более интересов народа Англии. Он предложил план ее реформирования путем пополнения ее такими депутатами, которые образовали бы наиболее независимую ее фракцию. Дальше этого он не мог идти, поскольку даже при обсуждении этой умеренной реформы он оставался почти в полном одиночестве. Тори и "друзья короля" не могли одобрить проекта, направленного на ограничение власти короля. Виги во главе с Рокингемом также не испытывали симпатии к реформированию парламента. Они с высокомерной пренебрежительностью отстранились от агитации, способной вызвать общественное мнение к самовыражению, которое Чэтэм страстно одобрял, хотя и порицал крайности. Влияние общественности на политику началось именно с тяжбы между Уилксом и палатой общин. Собрание избирателей Миддлэсекса в поддержку своего кандидата было прелюдией к крупному собранию фригольдеров (землевладельцев) Йоркшира, на котором вопросу о реформе парламента было придано очень большое значение. Поднялось общее движение в пользу такой реформы и по всей стране были созданы соответствующие комитеты с целью содействия ей; впервые политическая агитация проявилась в полную силу. Политические общества и клубы внесли свой вклад в мобилизацию и организацию общественного мнения. Распространение дискуссий и влияние, которое обрели выступления огромного количества людей в поддержку всевозможных политических течений вынудили в конце концов парламент считаться с мнением народных масс.

Власть прессы

Но подчинить парламент общественному мнению было уготовано фактору, гораздо более эффективному, чем популярная агитация. Мы уже отмечали, что коррупция палаты общин во многом проистекала из секретности парламентских процедур, но сохранить их в тайне стало гораздо труднее, когда в нации проснулся интерес к ее собственным делам. С воцарением Георгов началась публикация неполных отчетов о наиболее важных дискуссиях в парламенте под заголовком "Сенат Лилипутии", причем имена депутатов умышленно обозначались только инициалами. Полученные всеми правдами и неправдами и часто пересказанные по памяти, эти отчеты естественно были неточными, и эта неточность охотно использовалась в качестве предлога для ужесточения законов, охраняющих секретность парламентских дебатов.

В 1771 году общины выпустили прокламацию, запрещающую публиковать эти дебаты, и шесть типографских работников, нарушивших этот запрет, были вызваны на суд палаты общин. Один из них отказался явиться и был арестован, но этот арест привел к конфликту палаты с магистратом Лондона. Последний признал прокламацию не имеющей законной силы и отправил в тюрьму того, кто производил арест, как нарушителя закона. Палата в ответ отправила в Тауэр лорда-мэра, но когда его проводили по улицам, народ приветственными возгласами в его адрес показал, что общественное мнение на стороне прессы. Мэр был освобожден, и на этом попытка помешать публикации парламентских дебатов была молчаливо отложена до следующей сессии.

Так же спокойно были произведены еще несколько столь же важных изменений. Публикация парламентских процедур не только сделала ответственность депутатов перед своими избирателями реальной и постоянной, но призвала весь народ к обсуждению поведения его представителей. В широких народных массах был пробужден новый пристальный интерес к общественным делам; благодаря открытым дискуссиям по каждому вопросу общенационального значения народ получил новое политическое образование. Общественное мнение, суммированное и всесторонне представленное в ежедневных газетах, стало силой практической демократии, влияющей на ход дебатов и контролирующей действия правительства более эффективно, чем сам парламент.

Важность новой роли в жизни общества придала прессе вес, которого она не имела никогда прежде. Первые крупные английские газеты и журналы ведут свое начало именно с того времени. С созданием таких изданий, как "Морнинг Кроникл", "Морнинг Пост", "Морнинг Джеральд" и "Таймз", относящимся к периоду от Американской войны до войны с Французской Революцией, журналистика стала по-новому ответственной и осведомленной. Наемные писаки с Граб-Стрит сменились высокоморальными и стилистически совершенными публицистами; через газетные полосы стали формировать общественное мнение такие философы, как Колридж, или государственные деятели вроде Кэннинга.

Георг III и Америка

Однако пока это влияние ощущалось все еще недостаточно, и Георг III, пренебрежительно отвергнув политику Чэтэма, ввязался в конфликт, гораздо более бедственный, чем конфликт с прессой. Из всех постановлений, принятых за несколько предыдущих лет, больше всего его раздражал тот самый акт, который предотвратил войну между Англией и ее колониями. Американцы в глазах короля были "бунтовщиками", а великий государственный деятель, чье красноречие сделало их требования неоспоримыми, -- "рупором мятежа". В своей переписке с министрами Георг резко осуждал отмену Гербового Акта. "Каждому понятно, -- писал он, -- что роковое соглашение 1766 года только усилило претензии американцев на абсолютную независимость". В самой Америке весть об отмене этого акта была встречена всеобщим ликованием и воспринята как прекращение конфликта, хотя с обеих сторон оставался осадок уязвленной гордости и раздражения, который можно было смягчить только мудрым управлением. Но в том состоянии, в котором пребывала тогда английская политика, мудрое управление было невозможным. Прошло всего несколько месяцев, и конфликт возобновился, ибо как только болезнь полностью отстранила Чэтэма от реальной власти, бездарная администрация, которая все еще прикрывалась его именем, приостановила полномочия ассамблеи штата Нью-Йорк за отказ взять на себя содержание английских войск. Было решено утвердить британский суверенитет введением налога на импорт в американские порты. Ассамблея Массачусетса была распущена из-за пустякового спора с губернатором, и Бостон был временно оккупирован британскими солдатами. Однако протесты законодательных органов Массачусетса и Виргинии вкупе с падением государственных акций показали правительству, что оно взяло опасный курс, и в 1769 году войска были отозваны, а налоги, за исключением одного, отменены.

Тем не менее, король настаивал на сохранение налога на чай, и это его упорство помешало полному восстановлению добрых отношений. Почти в каждой колонии последовали мелкие стычки между народными ассамблеями и губернаторами, назначенными короной. Колонисты упорствовали в своем отказе импортировать товары из Великобритании. Однако до поры до времени дело не доходило до серьезных конфликтов. В Америке влияние Джорджа Вашингтона смягчило раздражение виргинцев; Массачусетс удовлетворил свое раздражение ссорой с губернатором и отказом покупать чай до тех пор, пока налог на него не будет отменен. В Англии даже Гренвиль, одобрявший вначале сохранение этого налога, теперь отбросил всякие мечты о дальнейшем усилении налогообложения.

Персональное правление короля

Но теперь король был сильнее всех. В 1770 году атака на Чэтэма завершила разгром правительства. Те из сторонников графа, кто оставался ему верным, оставили свои посты. За ними последовал и герцог Графтон. Все оставшиеся в кабинете принадлежали к фракции Бедфорда и целиком зависели от короля. Они сформировали правительство во главе с бывшим государственным казначеем лордом Нортом, но это правительство служило лишь ширмой для управления всеми делами лично Георгом. "Он не только руководил министрами во всех важнейших иностранных и внутренних делах, -- сообщает нам внимательный обозреватель, -- но и инструктировал их, как управлять дебатами в парламенте, какие движения поддерживать; каким противостоять и какие меры для этого следует предпринимать. Он оставил за собой все виды патронажа, он подчинил себе всю систему администрации, установил соотношение мест и претензий государственных служащих, служителей закона, членов муниципальных управ. Он назначал и повышал в должности английских и шотландских судей, назначал и переводил из одной епархии в другую епископов и настоятелей, распределял и другие должности в церкви. Он прибрал к рукам военные дела, распоряжаясь полками и экспедициями и отдавая приказы о посылке войск. Он дарил и отбирал титулы, почести и пенсии".

Вся огромная система патронажа неуклонно использовалась для формирования и поддержки в обеих палатах парламентского большинства, руководимого непосредственно королем. И сила этой системы проявлялась в неотступно руководимых Георгом действиях этого большинства. Она все сильнее ощущалась в той покорности, к которой было склонено правительство, носящее название правительства Норта. Георг был сам фактическим премьер-министром на протяжении двенадцати лет существования этого правительства с 1770 года до окончания Американской войны, и весь позор этих черных страниц в английской истории лежит на нем.

"Бостонское чаепитие"

Его иде-фикс было отменить при первой возможности "роковой компромисс 1766 года". Тривиальный бунт предоставил ему такую возможность. В декабре 1773 года прибытие нескольких английских судов с чаем вновь вызвало негодование жителей Бостона, строго соблюдавших соглашение об отказе от английского импорта. Группа людей, нарядившихся индейцами, проникла на корабли и побросала привезенный груз в море. Эта выходка вызвала сожаление как у друзей Америки в Англии, так и у самих американских лидеров. И Вашингтон, и Чэтэм были готовы поддержать правительство в предполагаемых требованиях возмещения убытков. Но король думал не о возмещении, а о возмездии; он грубо отверг предложение лорда Норта о примирении. Правительство уже отклонило как "легкомысленную и необоснованную" петицию ассамблеи Массачусетса об увольнении двух королевских чиновников, которые в письмах домой рекомендовали отменить свободу самоуправления в колониях. Теперь оно использовало этот бунт как предлог для решительных мер. В 1774 году в парламент был внесен билль о наказании Бостона путем закрытия его порта для всех видов товаров. Кроме того, весь штат Массачусетс лишался тех свобод, которыми он пользовался с самой первой высадки там английских колонистов в 1620 году. Его хартия была изменена: выбор совета был отнят у народа и передан короне, а назначение судей провозглашено прерогативой губернатора. Еще более возмутительной мерой было наделение губернатора правом отправлять лиц, обвиненных в участии в беспорядках на суд в Англию. Для подкрепления этих мер в Америку были посланы войска, командующий которыми генерал Гэйдж был назначен губернатором Массачусетса. Ликование короля по этому поводу не знало границ. "Жребий брошен! -- писал он, торжествуя, своему министру. -- Колонии должны теперь либо победить, либо смириться. Четырех полков будет достаточно, чтобы привести американцев в чувство. Они могут воображать себя львами, только пока мы ведем себя, как овечки. Если же мы будем действовать решительно, они, вне всякого сомнения, мигом присмиреют". К сожалению, ответ на удар по Массачусетсу отнюдь не был смиренным. Если между штатами раньше и были какие-то трения, то теперь они были забыты благодаря ощущению, что в опасности находятся их общие свободы. Если британский парламент мог отменить конституцию Массачусетса и запретить торговлю Бостону, то он точно так же мог отменить конституцию любого штата и лишить возможности торговать любой город от реки Св. Лаврентия до побережья Джорджии. Поэтому все штаты приняли сторону Массачусетса и все ассамблеи, кроме Джорджии, послали своих делегатов на конгресс, собравшийся 4 сентября в Филадельфии. Массачусетс взял еще более смелую линию поведения. Ни один из его граждан не подчинился новым законам. Не взирая на губернатора, ассамблея штата мобилизовала свою милицию и снабдила ее оружием и амуницией. Тем не менее возможность примирения все еще сохранялась. Конгресс принял весьма умеренные резолюции, поскольку Вирджиния, самая богатая и наиболее влиятельная из штатов, приславших своих делегатов, хотя и проявила решимость сопротивляться несправедливым мерам английского правительства, но все же не желала разрыва с метрополией. Да и в Англии, купечество Лондона и Бристоля открыто призывало к примирению. В 1775 году Чэтэм выступил против конфликта, в предотвращении которого он уже раньше имел успех. С характерной душевной широтой он отклонил все полумеры и двусмысленные предложения. Он настаивал не просто на ликвидации "клочка бумаги, которая могла бы вернуть нам Америку; вы должны уважать ее опасения и ее возмущение!". При содействии Франклина он снова внес на рассмотрение парламента билль, предлагающий отменить последние акты, сохранить существующие хартии колоний, отказаться от несправедливых налогов и отозвать войска. Ассамблеи колоний, со своей стороны, выражали согласие и готовность поддержать меры, которыми Америка могла бы внести свой вклад в погашение государственного долга.

Независимость Америки

Предложения Чэтэма были высокомерно отвернуты палатой лордов; то же сделала палата общин под влиянием Бурка. Петицию Лондонского Сити в пользу колоний отверг сам король. С этого момента, когда потерпели неудачу все попытки достичь примирения, началась великая борьба, закончившаяся через восемь лет отделением Американских колоний от Британской короны. Конгресс делегатов моментально проголосовал за мероприятия по общей обороне и сбор средств для формирования армии, главнокомандующим которой был назначен Джордж Вашингтон. Более значительной личности молодая нация еще не выдвигала.

Степенный и торжественный, Вашингтон был прост и обходителен в обращении, а его были манеры лишены претензий. Его молчаливость и ясное спокойствие свидетельствовали о совершенном самообладании, но в его внешности мало что говорило о грандиозной силе духа, которая возвышает его фигуру, исполненную величавой простоты древней статуи, над мелкими страстями и примитивными побуждениями окружавшего его мира. Его рекомендовали на этот пост просто потому, что он пользовался авторитетом среди остальных землевладельцев Виргинии и обладал некоторым военным опытом, обретенным во время пограничной службы и столкновений с французами и индейцами, в том числе при участии в неудачной экспедиции Брэддока против форта Дюкене. Только в ходе последующей изнурительной войны колонисты постигли все величие своего лидера и оценили ясность его суждений, его героическую стойкость и упорство в преодолении трудностей, его спокойствие и умение сохранять присутствие духа в минуты опасности и даже в дни поражений; терпение, с которым он выжидал нужного момента, и быстроту и решительность, которые он проявлял, когда этот момент наступал; его возвышенное и ничем не замутненное чувство долга, которое никогда не изменяло ему вследствие подозрительности или неприязни и никогда не было подточено мелким честолюбием, так как не имело перед собой никакой иной цели, кроме свободы его сограждан, и никаких личных устремлений, кроме стремления вернуться к домашнему очагу, когда эта свобода будет завоевана.

Люди подчинялись Вашингтону, совершенно бессознательно проникаясь к нему таким доверием, более того, такой верой в него, какой не мог похвастаться никто другой. Они относились к нему с почтением, которое и сегодня заставляет нас склониться перед его памятью. Но даже Америка прочувствовала все его подлинное величие лишь тогда, когда смерть наложила свою печать на чело "этого человека, первого в войне, первого в дни мира и первого в сердцах наших граждан". Вашингтон больше, чем кто-либо другой из колонистов, выражал стремление виргинцев к сохранению единства со своей Матерью-Родиной, и его согласие занять пост главнокомандующего лишний раз доказывает, что даже наиболее умеренные из них не видели иного выхода, как взяться за оружие.

Война началась со стычки между английскими солдатами и отрядом милиции в Лексингтоне, а через несколько дней двадцать тысяч колонистов появились у Бостона. Вновь созванный Конгресс объявил представленные на нем колонии "Соединенными штатами Америки" и взял на себя обязанности правительства. Тем временем в Бостоне высадились 10 тысяч английских солдат, но милиция провинции перекрыла перешеек, соединяющий город с материком, и, хотя она была оттеснена с Бункеровских высот, господствующих над городом, это случилось в результате очень упорного боя, в котором мужество милиционеров навсегда положило конец насмешкам англичан по поводу трусости колонистов. В еще большей степени мужество колонистов проявилось в неколебимой стойкости, с которой необученные милиционеры Вашингтона, число которых постепенно снизилось до десяти тысяч, плохо вооруженные и плохо снабжаемые, имея всего по 45 боеприпасов на человека, продержали в течение всей зимы десятитысячную армию английских ветеранов на линии Бостона. Весной 1776 года они сумели оттеснить эту армию к Нью-Йорку, где под началом генерала Хоу сконцентрировалась вся английская армия, усиленная наемниками из Германии.

Тем временем рейд американского генерала Арнольда чуть было не вытеснил британские войска из Канады, и, хотя он был остановлен у Квебека, стало ясно, что всем надеждам на примирение пришел конец. Колонии юга, последними вступившие в конфликт, фактически уволили своего губернатора на исходе 1775 года. В начале следующего года Массачусетс дал инструкции своим делегатам поддержать полный отказ от подчинения королевским властям. В это время американские порты, не обращая внимания на Навигационный закон, были открыты для торговли со всем миром. Эти решительные шаги предшествовали великому акту, с которого началась история Соединенных Штатов Америки: 4 июля 1776 года делегатами Конгресса была принята Декларация Независимости. "Мы, -- провозглашалось в ней, -- представители Соединенных Штатов, собравшихся на Конгресс, заверяя Высшего Судью Мира в честности наших намерений, торжественно объявляем, что эти Соединенные Колонии являются и имеют право быть свободными и независимыми государствами".