| На страницу А. Силонова | На страницу Ф. Силонова | Оглавление | Предыдущий | Следующий |
| На страницу А. Силонова | На страницу Ф. Силонова | Оглавление | Предыдущий | Следующий |
С момента объявления войны могуществу Питта был положен конец. Разумеется, его гордость, его несокрушимая твердость, всеобщее доверие нации к нему все еще сохраняли его во главе правительства, но он мало что мог сделать, чтобы не следовать господствующим в народе чувствам, которых он никогда до конца не понимал. Именно его блестящие качества государственного деятеля делали его неподходящим министром для ведения войны. Он был именно мирным министром, втянутым в войну паникой и энтузиазмом, которых он не разделял. Он не был наделен даром своего отца мгновенно проникаться симпатиями и страстями, бушевавшими вокруг него, и возбуждать страсти и симпатии в ответ. Вокруг него страну сотрясал приступ неистовства и тревоги, которые соперничали с паникой и страстями, бушевавшими за проливом. Иллюзия относительно намерений Англии, царившая во Франции, на какое-то время ввела в заблуждение даже самих англичан. Сторонники республиканизма на самом деле представляли небольшие группки, которые разыгрывали собрания конвентов, называя себя гражданами и патриотами, с детской наивностью подражая тому, что творилось по ту сторону Пролива. Но в основной массе англичан страх перед революцией перешел в настоящую панику. Даже большинство вигов отшатнулось от Фокса, когда он объявил о своей вере во Францию и Революцию. "Старые виги", как они себя называли, во главе с герцогом Портлендом, графами Спенсером и Фитцвильямом и мистером Уиндхэмом выразили свою поддержку правительству. Сам Питт, хотя и не разделял политической реакции своего окружения, был встревожен призраком социальных потрясений и поверил в существование "тысяч бандитов", готовых восстать против трона. "Пайн не дурак, -- сказал он своей племяннице, процитировавшей ему отрывок из "Прав человека", где автор отстаивал революционные принципы, -- возможно, он и прав, но если я сделаю то, чего хочет он, то завтра же тысячи бандитов сожгут Лондон и на меня ляжет ответственность за это". Именно это ощущение социальной опасности было единственным, что примирило его с войной. Сожалея о жестокой необходимости, не оставляющей иного выбора для Англии, он с большой неохотой пошел на эту войну, так как полагал, что она сможет остановить распространение "французских принципов" в Англии. Наихудшим результатом этой паники был серия законодательных мер, в которых она нашла свое выражение: было приостановлено действие акта Habeas Corpus; был принят билль о мятежных сборищах, ограничивающий свободу общественных собраний; была расширена область применения закона о государственной измене. Один за другим обрушивались удары на прессу; выступления некоторых служащих из числа диссидентов были квалифицированы как бунтарские, и наконец были грубо разогнаны кружки сочувствующих Французской Революции. Наихудшие эксцессы этой паники имели место в Шотландии. Там молодые виги, единственная вина которых заключалась в сочувствии к парламентским реформам, были приговорены к высылке, причем жестокий судья открыто выражал сожаление о том, что отменены пытки, которых по его мнению заслуживают бунтари. Эта паника вскоре прошла, поскольку для нее просто не было оснований. В 1794 году лидеры Корреспондентского Общества, -- организации, проповедующей дружбу с Францией, были преданы суду по обвинению в государственной измене, однако их оправдание показало, что волна террора уже схлынула. За исключением нескольких восстаний бедноты просто вследствие голода, никаких социальных потрясений в Англии за все 20 лет войны не наблюдалось. Но слепое предубеждение против реформ, явившееся следствием этой паники как реакция на революцию, еще долго не исчезало, хотя паника была давно забыта. В течение почти четверти века никто и слышать не хотел о каких-либо мероприятиях, чреватых изменениями существующих порядков, какие бы благоприятные результаты эти изменения ни сулили. Даже филантропическое движение, ставшее было важнейшей чертой того времени, было весьма затруднено и даже приостановлено из страха перед революцией.
Поначалу казалось, что дела Франции совсем плохи. Она была окружена вражеским кольцом; Австрия, Пруссия, Сардиния, Испания и Англия объединили свое оружие в борьбе против нее, да и в самой стране шла гражданская война. Крестьяне Пуату и Бретани восстали против Парижского правительства; жители Марселя и Лиона, возмущенные насилием со стороны столичных вождей, также были готовы к бунту. Французская армия была вытеснена из Нидерландов после того, как 10 тысяч англичан во главе с герцогом Йоркским примкнули к австрийской армии во Фландрии в 1793 году. Но шанс на подавление Революции был упущен вследствие алчности двух германских держав. Россия, как и предвидел Питт, сочла момент подходящим для осуществления своих планов в Восточной Европе, и Австрия и Пруссия посчитали себя обязанными соблюсти равновесие сил в этом регионе и расширить свои владения за счет Польши. Но ведь новый раздел Польши стал бы невозможным, если бы Франция с восстановленной монархией нашла бы свое прежнее место в Европе и заключила бы с Англией союз, который Питт непременно бы ей предложил в этом случае. Политика германских держав поэтому заключалась в том, чтобы сохранить там анархию на время, необходимое им для сокрушения Польши. И, вместо того, чтобы направить свои армии на Париж, они растрачивали время в осадах мелких крепостей в Нидерландах и на Рейне. Такая политика предоставила французам время, чтобы оправиться от шока и понесенных поражений.
Каковы бы ни были преступления и тирания вождей Революции, Франция все же ценила ее достижения и с воодушевлением встала на ее защиту. Восстания на западе и юге были подавлены; испанские интервенты были разгромлены у подножья Пиренеев, а пьемонтцы выбиты из Ниццы и Савойи. Крупный порт Тулон, призвавший иностранцев на помощь в борьбе против Парижа и впустивший английский гарнизон в свою крепость, был принужден к сдаче в результате умелых действий осаждавших, которыми руководил молодой артиллерийский офицер Наполеон Буонапарте (корсиканец по происхождению). В начале 1794 года победа под Флерусом, снова сделавшая французов хозяевами в Нидерландах, показала, что ход войны круто изменился. Франция, устранившая власть якобинцев и прекратившая террор, стала более сплоченной, и ее титанические усилия в борьбе против коалиции принесли свои плоды: на всех фронтах она одерживала победы. Испания запросила мира; Пруссия отвела свои армии от Рейна; Сардинцы были изгнаны и Приморских Альп; Рейнские провинции были вырваны из рук австрийцев, и прежде, чем закончился год, Голландия вышла из коалиции. Пишегрю с превосходящими силами форсировал Вааль1 в середине зимы, после чего жалкие остатки десятитысячной армии герцога Йоркского, сильно поредевшей вследствие болезней и лишений, были вынуждены вернуться в Англию.
Победы Франции развалили угрожавший ей союз. Батавская республика, которую Пишегрю основал в Голландии после ее завоевания, стала союзницей Франции. Пруссия купила мир ценой отказа от всех завоеваний к западу от Рейна. Летом 1794 года был заключен мир с Испанией. Одновременно Республику признали протестантские кантоны Швейцарии и Швеция. Внутри страны было покончено с беспорядками. Суровые меры, принятые по отношению к ультра-республиканцам после установления Директории, свидетельствовали об умеренном характере нового правительства, и Питт ухватился за эти перемены, считая, что они открывают дорогу к мирным переговорам. Ему очень не хотелось воевать.
Конечно, Англия сохраняла за собой превосходство сил на морях и триумфы ее военных моряков являли собой странный контраст с неудачами на суше. В самом начале военных действий в 1794 году французский флот был разгромлен у берегов Бреста лордом Хоу, причем эта победа получила название по дню, в который она была одержана -- 1 июня. Были достигнуты значительные успехи и в колониальной войне: к британской короне отошли большинство принадлежавших Франции островов в Вест-Индии и еще более ценные владения Голландии: мыс Доброй Надежды, Цейлон и знаменитые острова Пряностей Малакка и Ява. Но Питту не хватало средств для эффективных военных действий.
Наша армия была малочисленна и не обладала достаточным опытом, а ее руководители были на редкость бездарны. "У нас нет генералов, -- писал лорд Гренвиль, -- только несколько старушек, увешанных красными лентами." Мало того, что действия наших сухопутных сил складывались неудачно; они стоили огромных материальных затрат. У Англии было мало солдат, но она была богата, и это богатство Питт был вынужден подбрасывать, как топливо, в костер войны. Он по сути содержал всю коалицию; это на его субсидии содержались армии стран-союзниц. Но огромные ссуды, которых они требовали, и быстрый рост военных расходов свели на нет результаты его финансовых реформ. Налогообложение, достигшее за мирный период правления Питта минимального уровня, поднялось на такую высоту во время войны, которая раньше не могла присниться и в самом кошмарном сне. Государственный долг рос сказочными темпами; за три года он увеличился на 80 миллионов фунтов.
Крах финансовых проектов Питта, равно как и его острое чувство опасности, которой была чревата война, побуждали его изо всех сил стремиться к миру, но в этом он был почти одинок. Большая часть нации все еще рьяно стояла за войну, и эта воинственность разжигалась Бурком в его "Письмах о мире с цареубийцами", последнем фанатичном призыве, сделавшем немало для того, чтобы залить мир кровью.
Впрочем, Франция жаждала войны не менее страстно, чем Англия. В тот момент, когда Питт тщился начать переговоры о мире, военные победы, одержанные французами, пробудили в них мечты о новых завоеваниях. И хотя генералу Моро не удался его поход на Вену, зато изумительный успех сопутствовал Наполеону Бонапарту, принявшему командование армией в Альпах. Сперва к его ногам был повержен Пьемонт, затем в руки французов перешла Ломбардия; герцогства к югу от реки По были разграблены, и папе пришлось вымаливать мир. Новые победы Франции позволили принудить Австрию к миру. По договору, заключенному в Кампо-Формио Франция получила не только Ионийские острова, часть территории, принадлежавшей ранее Венеции, Нидерланды и земли по левому берегу Рейна, но и абсолютный контроль над новообразованной "Цизальпийской Республикой", объединяющей Ломбардию, герцогства к югу от реки По и папские владения вплоть до Рубикона. Выход Австрии из войны устранил последнего врага Франции и последнего союзника Англии на континенте. Пресс войны давил на Англию все сильнее. Угроза французского вторжения в Ирландию вызвала приостановку выплаты наличными со стороны банка. Трудность положения усугубилась мятежом на флоте. И вот в 1797 году, в этот самый тяжелый час борьбы умирает Бурк, выражая последний протест против мира, который Питт пытался заключить путем переговоров в Лилле, не взирая на прошлые неудачи. Мир был в этот момент необходим для него в большей степени, чем когда-либо, ибо господству Англии на море угрожала коалиция, подобная той, что сокрушила ее в Американской войне. Вновь флоты Голландии и Испании объединились с французским, и если бы им удалось взять под свой контроль над Ла-Маншем, Франция смогла бы переправить в Ирландию мощные силы в помощь запланированному там восстанию. Однако, едва лишь возникла эта угроза, она была устранена благодаря двум великим победам. Когда 14 февраля 1797 года испанский флот вышел в море , он был атакован адмиралом Джервисом у мыса Св. Винсента и вынужден вернуться в Кадис, потеряв четыре лучших своих корабля. Голландский флот, который должен был обеспечить французам высадку в Ирландии, вышел из Текселя и был атакован превосходящими силами англичан под командованием адмирала Дункана 11 октября того же года у мыса Кэмпердаун. После ожесточенного сражения голландцы, показавшие себя достойными прошлой славы, были все же разбиты, и их флот почти полностью уничтожен. Крушение надежд на высадку французов подвигло ирландцев на восстание отчаяния, однако в мае 1798 года инсургенты были разбиты у Винегар Хилл, а небольшой отряд французов под командой генерала Умберта, которому все же удалось высадиться, был вынужден сдаться. Таким образом две из трех запланированных директорией наступательных операций были сорваны: Англия сохранила господство на море, а ирландское восстание было подавлено. Эту борьбу увенчала победа, одержанная англичанами в следующем, 1798 году на реке Нил.
Стратегический гений Бонапарта подсказал ему подсказал ему план поддержки восстания против англичан в Индии, где преемник Хайдара Али в Мисоре Типу Саиб дал обет изгнать их из страны. Бонапарт предложил директории план завоевания Египта с целью создать там плацдарм для победоносной кампании в Южной Индии. В 1798 году он высадился в Египте, одержав там быструю и решительную победу. Однако 13 военных кораблей, составлявших эскорт его экспедиции, были настигнуты адмиралом Нельсоном в заливе Абукир. Там они стояли на якоре близ берега, вытянувшись в линию, фланги которой охранялись канонерскими лодками и береговыми батареями. Нельсон решил втиснуть свои корабли между французскими судами и береговой линией, и его флагманский корабль возглавил этот маневр. После страшной бойни, продолжавшейся 12 часов, (французских кораблей были захвачены и выведены из строя, еще два -- подожжены, и пять тысяч французских моряков были убиты или взяты в плен. Тем самым были перерезаны пути сообщения между Францией и армией Бонапарта, а его план использования Египта в качестве плацдарма для завоевания Индии потерпел крах.
Теперь, когда опасность, угрожавшая англичанам в Индии и Ирландии, миновала, у Англии, остававшейся владычицей морей, освободились руки для прямой атаки на Францию. И этому в немалой степени способствовал настрой остальных европейских народов, встревоженных непрекращающейся агрессией Франции. Россия вступила в военный союз с Австрией, и Питт был готов субсидировать их армии ради осуществления своих возродившихся надежд. Союзные армии оттеснили французские войска за Альпы и Рейн, и только энергия и упорство генерала Массена позволили его солдатам удержать позиции в Швейцарии. Правда, попытка русско-австрийского корпуса отбить Голландию у французов была отбита, зато на Востоке англичане были более удачливы.
Убедившись в неосуществимости своих планов завоевания Индии, Бонапарт решил покорить Сирию, создать там армию из воинственных горцев и затем в союзе с ними идти либо на Константинополь, либо на Индию -- смотря по обстоятельствам. Но крепость Аккра, ключ к Сирии, упорно защищалась турками, а осадное снаряжение французов было перехвачено английским капитаном Сиднеем Смитом, чьи корабли помогали осажденным с моря. Французам пришлось возвратиться в Египет ни с чем. И тут их командующий бросил свою армию и вернулся во Францию. За его возвращением в Париж последовало низложение директории. Вместо нее был учрежден руководящий орган, состоящий из трех консулов, причем должность первого консула занял Бонапарт, ставший фактическим правителем страны.
Его энергия сразу же изменила положение дел в Европе. Предложения мира, с которыми он обратился к Англии и Австрии, были рассчитаны на нечто большее, чем развал коалиции и получение передышки: ему был нужен выигрыш времени для организации новых военных сил, которые в глубокой тайне собирались в Дижоне. Тем временем Моро во главе Рейнской армии продвигался вдоль Дуная вниз по его течению.
В 1800 году первый консул пересек Сенбернарский перевал и блестящей победой под Маренго снова заставил Австрию уступить ему Ломбардию. В момент переговоров Моро находился уже в Мюнхене и был готов к маршу на Вену. Когда осенью война возобновилась, он оттеснил австрийцев к самой Вене и нанес им поражение под Гогенлинденом. В феврале 1801 года война на континенте внезапно закончилась миром, заключенным в Люневилле.
Всего за несколько месяцев до этого Питт осуществил Союз Ирландии с Англией. История Ирландии за 50 лет, прошедших со времени ее завоевания Вильямом III, это предмет, которого должен стыдиться каждый англичанин. После поражения под Лимериком католики в Ирландии (а их там было впятеро больше, чем протестантов) подвергались такому обращению, что чувствовали себя чужестранцами у себя на родине. Палата лордов и палата общин, магистраты и все корпорационные службы в городах, все офицерские посты в армии, все места в суде и в адвокатуре, словом все административные должности были закрыты для них. Им было отказано даже в праве выбирать своих представителей в парламент. Лишь очень небольшая часть помещиков католического вероисповедания сохранила свои владения после жесточайших конфискаций, неизменно следовавших за многочисленными восстаниями на острове, да и тех, за очень небольшим исключением, деспотические законы вынуждали принять протестантизм.
Конечно на практике ни католичество как религия, ни католическое богослужение не подвергались преследованиям, но в социальном и политическом отношении аборигены-католики (а они составляли подавляющее большинство населения) были гражданами второго сорта. Им была доступна лишь роль обслуживающего персонала (дровосеки, водовозы и т. п.) своих протестантских хозяев. А те считали себя всего лишь колонистами, гордились своим английским или шотландским происхождением и сочли бы себя оскорбленными, если бы их назвали ирландцами.
Однако, как ни малочисленна была колония протестантов, половине их жилось лишь немногим лучше, чем католикам. Ведь значительную часть поселенцев в Ольстере составляли пресвитериане, а их власти также не жаловали; по закону они также не допускались к руководящим должностям на гражданской военной или муниципальной службе. Таким образом административную и судебную власть прочно держали в руках люди, принадлежавшие к государственной церкви и составлявшие не более одной двенадцатой части населения острова. На практике же управление было монополизировано несколькими главными протестантскими семействами. "Гнилые местечки", изначально созданные для того, чтобы сделать Ирландский парламент зависимым от короны, находились под абсолютным контролем нескольких лендлордов, которые не только хозяйничали в палате общин, но и формировали палату лордов.
В течение первой половины XVIII столетия две трети палаты общин постоянно избирались из числа небольшой группы вельмож, которых называли "парламентскими предпринимателями" и которые управляли парламентом, как своей вотчиной. Ирландская политика была для этих людей лишь средством ограбления общества; они с жадностью поглощали льготы, пенсии и просто взятки наличными за свои услуги. Они были советниками каждого вице-короля и фактическими правителями Ирландии.
Единственным средством положить конец тирании этой алчной и коррумпированной кучке олигархов было воссоединение Ирландии с Англией и подчинение ее парламента Тайному Совету. Ирландский парламент не имел права на законодательную или финансовую инициативу; он мог только сказать "да" или "нет" актам, предложенным ему Тайным Советом в Англии. Английский парламент также претендовал на то, чтобы обязать Ирландию подчиняться его постановлениям наравне с Англией; один из его статутов передавал апелляционную юрисдикцию ирландского пэрства английской палате лордов. Но дабы вознаградить себя за эту протекцию, Англия изо всех сил стремилась уничтожить Ирландскую промышленность и развалить ирландское сельское хозяйство. Законы, рожденные ревностью английских землевладельцев, запрещали экспорт ирландских коров и овец; экспорт ирландской шерсти также был запрещен, чтобы не подрывать прибыль английских производителей шерсти. Таким образом бедственное положение ирландцев усугублялось злоупотреблениями в управлении. Быстрый рост населения еще более усиливал нищету до тех пор, пока наступивший голод не превратил страну в ад.
Горький опыт последнего восстания, которое было жестоко подавлено, отбил у ирландцев охоту к дальнейшим мятежам. Время от времени наблюдались мелкие вспышки народного недовольства, вызванные голодом и нищетой, но они носили сугубо социальный характер и жестоко подавлялись правящим классом. Когда же последний раз возникла угроза политического восстания, она исходила от самого правящего класса Ирландии. В самом начале правления Георга III ирландский парламент настаивал на своем праве исключительного контроля над финансовыми вопросами и выдвинул требование устранить все ограничения независимости Ирландии. Но только во время Американской войны этот лозунг стал серьезной политической угрозой, причем настолько опасной, что Англия была вынуждена пойти на уступки. Когда эта война закончилась, ирландские добровольцы вырвали у правительства Рокингэма законодательную независимость, и Ирландию объединяло с Англией только то, что они имели одного и того же общего суверена. Правда, так называемая "независимость Ирландии" в течение последующих восемнадцати лет была по сути лишь прикрытием бесконтрольного правления нескольких знатных семейств и ирландского правительства, которое поддерживалось английским правительством. Вся эта система монополии и патронажа привела за это время к тому, что на момент образования унии более 60 мест в парламенте были полностью в руках трех семейств: Хиллов, Понсоби и Бересфордов, и преобладающим влиянием там пользовалось (через купленные бурги) правительство. Победа добровольцев сразу же повлекла за собой мероприятия в пользу католиков и пресвитериан. Уже в 180 году добровольцы, добрую половину которых составляли пресвитериане, получили полную политическую свободу вследствие отмены Сакраментального Теста2, а в 1782 году ирландский парламент устранил и последние ограничения, касавшиеся протестантских диссентеров. Католики были вознаграждены за их помощь отменой наиболее вопиющих статей карательных законов, направленных против них. Однако, когда Грэттэн, поддержанный большей частью ирландской партии, предложил парламентскую реформу и предоставление равноправия католикам, он получил категорический отказ со стороны небольшой группки, контролировавшей через "гнилые местечки" и парламент и правительство. Правящий класс считал правительство слишком доходным местом, чтобы делить его с кем-либо еще. А английские вице-короли могли влиять на самые элементарные решения администрации только с помощью взяток. "Если когда-либо и существовала страна, неспособная к самоуправлению, -- заявил как-то лорд Хатинсон, -- то это Ирландия. Коррумпированная аристократия, озверевшие общины, обезумевшее правительство, разобщенный народ!"
На взгляд Питта все беды Ирландии проистекали прежде всего из нищеты большинства ее населения. Хотя ирландские католики и держались в очень строгом подчинении их протестантскими правителями, он понимал, что недовольство этим гнетом может вылиться в вооруженное восстание. Понимал он и то, что причина этого недовольства кроется в бедности ирландцев, а бедность во многом является следствием того, что, заботясь о своей выгоде, англичане перекрывают доступ ирландским товарам на английский рынок.
В 1779 году Ирландия добилась от лорда Норта послаблений по части свободы торговли за рубежом, но огромные налоги, введенные английским парламентом на все изделия ирландских мануфактур, за исключением льняных и шерстяных, все еще закрывали для них английский рынок. Одним из первых коммерческих мероприятий Питта был билль, устанавливавший свободу торговли между двумя странами и обещавший положить конец этой дискриминации. Его первое предложение было принято ирландским парламентом, но ревнивые опасения английских фермеров и промышленников привели к внесению в этот билль таких поправок, которые предоставили британскому парламенту полный контроль за ирландской навигацией и коммерцией. Тем самым новоприобретенная независимость была попрана, что побудило ирландский парламент отвергнуть этот билль в его новой форме. Возобновление революционной борьбы в сочетании с развитием событий во Франции сделали угрозу мятежа в Ирландии столь близкой, что Питт сделал еще одну попытку улучшения правления в Ирландии и примирения. В 1793 году он сломил сопротивление его проекту, которое ирландская администрация оказывала ему год назад, и ирландский парламент без особого сопротивления принял решение о допущении католиков к избирательным урнам, а также к гражданским и военным должностям. Это решение обещало в ближайшем будущем достижение свободы совести, но оно пришло слишком поздно. Надежды на примирение были утрачены вследствие стремительного нагнетания религиозных и социальных страстей. Общество "Объединенные Ирландцы", основанное в 1791 году в Белфасте Вольфом Тоном с целью объединения усилий протестантов и католиков в борьбе за реформы, все больше склонялось к союзу с Францией и идее вооруженного восстания. Крестьяне, размышляя о своей горькой доле, жадно ловили новости из Франции и под влиянием этих веяний создавали тайные общества, сея панику в правящих классах. Нищета усиливалась в ходе религиозных столкновений между католиками и протестантами, которые случались и до Французской Революции. Католики объединялись в вооруженные группы "Защитников", стремясь противостоять насилию со стороны протестантской террористической организации "Рассветных Ребят" ("Peep-o'-day boys"), отряды которой набирались из наиболее ревностных пресвитериан. Позднее эти две противоборствующие организации получили названия "Объединенных Ирландцев" и "Оранжистов".
1Так голландцы называют Рейн в его нижнем течении. -- Ф.С.
2Закона о торжественной клятве-присяге об отречении от католических догматов. -- Ф.С.
| На страницу А. Силонова | На страницу Ф. Силонова | Оглавление | Предыдущий | Следующий |
