Восстание якобитов

До поры никто не мог предвидеть, насколько важную роль предстоит сыграть Уолполу. Хотя его энергичная деятельность на благо его партии снискала ему острую вражду тори в конце царствования Анны, а ложное обвинение в растрате послужило предлогом для лишения его парламентской неприкосновенности и заключения его в Тауэре, воцарение Георга не принесло ему командных постов, которые ему проедстояло занять в дальнейшем. Хотя первое "Ганноверское" правительство состояло целиком из вигов, но лидеры этой партии, равно как и Мальборо, оказались на обочине. Управление делами было поручено новому государственному секретарю Тауншенду. Его заместителем стал генерал Стэнхоуп, которому было присвоено звание пэра. Назначением в новую администрацию Уолпол был обязан не столько признанию его способностей, сколько тому обстоятельству, что он приходился зятем Тауншенду. Однако он быстро занял посты сначала казначея вооруженных сил, затем министра финансов и первого лорда государственного казначейства.

Первой задачей нового правительства стало отражение отчаянной попытки Претендента добыть себе трон. Реальных шансов на успех эта попытка не имела, так как активных якобитов в Англии было не так уж много и тори были морально сломлены падением своих лидеров. Смерть Людовика XIV обрушила их надежды на помощь Франции; столь же напрасными оказались упования на помощь шведов. Тем не менее, Джеймс Стюарт, вопреки советам Болинброка, решился действовать в одиночку. Тайком от своего нового министра он приказал графу Мару подать сигнал к восстанию на севере.

В Шотландии триумф вигов обозначил сохранение власти дома Аргайлов. Поэтому соперничающие с ними кланы были готовы воевать против них и Кэмпбеллов под руководством Мара столь же охотно, как ранее они воевали под водительством Данди или Монтроза. Однако Мар значительно уступал этим двоим. Шесть тысяч шотландцев примкнули к нему в Перте, но вследствие его трусости или неспособности к руководству это войско пребывало в бездействии до тех пор, пока Аргайл не собрал достаточно сил для того, чтобы дать мятежникам сражение под Шериффмуром, которое не принесло победы ни той, ни другой стороне. Претендент, прибывший к месту событий слишком поздно, чтобы что-либо предпринять, проявил себя еще более вялым и неспособным лидером, чем Мар. Когда на исходе 1715 года туда прибыли свежие правительственные войска, он бежал за море, а мятежные кланы были отброшены к родному Нагорью. Охватившие было Англию опасения рассеялись, как дурной сон. Хотя воцарение нового короля и вызвало некоторые волнения, но при известии о шотландских мятежах или французской агрессии и виги, и тори объединялись вокруг трона, тогда как армия стояла твердо за "короля Джорджа".

Приостановка действия Акта о личной свободе (Habeas Corpus Act) и арест лидера якобитов сэра Вильяма Виндхэма напугали их до такой степени, что ни один человек не устремился на запад под знамена герцога Ормонда, когда тот высадился на побережье Девона и призвал свою партию к восстанию. Только Оксфорд, где Университет был всегда колыбелью якобизма, пришел в волнение, да еще несколько католических джентри во главе с лордом Дервентуотером и мистером Форстером восстали в Нортумберленде. Прибытие двух тысяч шотландцев, посланных им на помощь Маром, воодушевило их на марш в Ланкастер, где католическая партия имела наиболее сильное влияние. Но вскоре они были застигнуты в Престоне, окружены и принуждены к сдаче.

Правительство воспользовалось триуфом, чтобы отблагодарить нонконформистов отменой актов о схизме и непостоянном следовании догматам (Occasional Conformity) и отважилось на существенное изменение конституции. По Биллю о Трехлетии, принятому при Вильяме III, срок полномочий парламента ограничивался тремя годами. Теперь, когда палата общин стала правящей силой в стране, продление его стало абсолютно необходимым для того, чтобы обеспечить устойчивость и неуклонность в проведении в жизнь избранной политической линии. И вот в 1716 г. виги, стремясь сохранить власть парламента, состоявшего в тот момент исключительно из членов их партии, приняли т. н. "септимиальный билль", продлевающий этот срок на семь лет.

Виги и Европа

Еще большие изменения восстание якобитов повлекло за собой во внешней политике Англии. В тот момент, когда высадка Джеймса в Шотландии пробудила в Георге опасения относительно вмешательства Франции и озабоченность тем, как бы изолировать этого врага, положение дел в европейской политической жизни обусловило создание Тройственного Союза Франции, Англии и Голландии.

После смерти в 1715 г. Людовика XIV Францией (в качестве регента при малолетнем Людовике XV) управлял герцог Орлеанский, который был и ближайшим наследником короны, если не считать Филиппа Испанского, который по Утрехтскому договору отказался от своих прав на нее. Однако было хорошо известно, что Филипп вовсе не собирался соблюдать условия этого договора и что заветной мечтой каждого испанца было вернуть своей стране то, что она потеряла в последней войне. Но такая попытка означала бы вызов всей Европе. Напомним, что по Утрехтскому договору Савойское герцогство получало Сицилию; император - Нидерланды, Неаполь и Милан; Голландия рассматривала "Барьер крепостей" как гарантию своей безопасности, а Англия дорожила своим правом на торговлю с Америкой. И вот кардинал Альберони, ставший испанским премьер-министром, решился на риск и, пока его повелитель занимался интригами против французского регента, он пообещал помощь якобитам, поскольку тем самым рассчитывал отвлечь Англию от вмешательства в его планы. Его первой попыткой стало возвращение утраченных Испанией итальянских провинций, и вот в 1717 г. силами, более значительными, чем когда-либо за прошедший век собирала Испания, была захвачена Сардиния.

Англия и Франция тут же объединились, заключив договор, по которому Франция признавала законность наследования английской короны Ганноверским домом, а Англия признавала в случае смерти Людовика XV законность претензий Орлеанского дома на французский трон. К двум державам присоединилась, хотя и без большого энтузиазма, Голландия. Когда в 1718 году значительные испанские силы высадились в Сицилии и захватили весь остров, английская эскадра вошла в Мессинский пролив и в последующем сражении почти полностью уничтожила испанский флот. Альберони попытался ответить на этот удар тем, что снарядил экспедицию в Шотландию под руководством герцога Ормонда с целью вновь поднять восстание якобитов. Но десантные корабли разметало бурей еще в Бискайском заливе, а присоединение к Тройственному Союзу Австрии и Савойи поставило Испанию одну против всей Европы. Вторжение французской армии в северную часть Испании заставило Филппа сдаться. Альберони был смещен, а испанские силы эвакуированы из Сардинии и Сицилии. Последняя отошла к владениям императора, а Савойскому герцогу в качестве компенсации за эту потерю была передана Сардиния, вместе с которой он был признан в ранге короля. В дополнение к условиям Утрехтского договора было достигнуто соглашение, по которому император отказывался от претензий на корону Испании, а Филипп - на Милан и обе Сицилии.

Правительство Стэнхоупа

Закончившаяся борьба обнаружила некоторые трудности, которые несла Англии двойственная позиция ее суверена. Самого Георга интересы его Ганноверского княжества волновали больше, чем интересы Английского королевства. А интересам этого княжества угрожал шведский король Карл XII. Он был разгневан тем, что, пока он находился в Турции, король Дании захватил, принадлежавшие тогда Швеции города Бремен и Ферден и передал их Ганноверу. Посылка английского флота в Балтийское море с целью устрашить Швецию идентифицировала политику Англии с политикой Ганновера, и Карл XII ответил присоединением к Альберони, а также заключением союза с русским царем Петром I. Целью этого союза была провозглашена реставрация Стюартов на английском троне¹. К счастью для новой династии гибель Карла при осаде Фредериксхаля в Норвегии положила конец его планам. Но политика, спровоцировавшая эти планы, уже повлекла за собой отставку правительства.

Да, уважая интересы своего суверена, оно пошло на союз с Ганновером против Швеции; да, оно признало тот факт, что Бремен и Ферден имеют большое значение не только для Ганновера, обеспечивая ему выход к морю, но и для Англии, так как передают в дружественные руки контроль над заливами, важными для британской коммерции в Германии. Но дальше итти в фарватере Ганноверской политики правительство отказалось. Это вызвало недовольство короля, усилившееся вследствие интриг внутри самого правительства, и в 1717 г. Тауншенд и Уолпол были вынуждены подать в отставку. Во вновь сформированном кабинете главные посты заняли лорды Сандерленд и Стэнхоуп. Их первостепенной задачей было закрепить власть вигов изменениями в конституции.

Введение Харлеем в верхнюю палату двенадцати новых пэров с целью санкционировать Утрехтский договор с помощью лордов, показало, что корона располагает возможностью преодолеть там любое большинство голосов. Поэтому в 1720 году правительство внесло в парламент билль, разработанный, как считалось Сандерлендом и направленный на ограничение власти короны в деле производства новых пэров и обеспечение свободы палаты лордов. Согласно этому биллю число пэров перманентно фиксировалось по числу заседавших в то время в палате и производство в новые ее члены предлагалось осуществллять только при образовании вакансий; двадцать пять наследственных пэров Шотландии заменялись шестнадцатью избираемыми пэрами от Шотландии.

Однако этот билль встретил сильнейшее сопротивление Уолпола, считавшего, что такой закон сделал бы невозможной эффективную работу представительного правительства; ведь день за днем волею палаты общин правительство все больше становилось глашатаем и орудием выполнения этой воли. Единственным же средством преодолеть сопротивление верхней палаты в случае ее несогласия с этой волей была прерогатива короны, действующей согласно рекомендациям правительства. Поэтому предложение Сандерленда завело бы законодательную деятельность и управление в тупик.

Благодаря стойкой оппозиции Уолпола этот билль не прошел; противники Уолпола были вынуждены смириться с возвращением его и Тауншенда в правительство, хотя и на второстепенные посты. Однако вскоре естественный ход событий привел к более радикальным переменам. Неожиданный расцвет английской коммерции породил в это время к страсть к спекуляциям. Начиная с Елизаветинского века неслыханные богатства Испанской Америки воздействовали на воображение англичан подобно колдовским чарам. В свое время Харлей оказал поддержку Южноморской компании, которая обещала выплатить часть правительственного долга при условии, что ей будет предоставлена монополия на испанскую торговлю. Однако Испания ревностно стремилась воспрепятствовать всякой иностранной коммерции, и только Утрехтский договор предоставил Англии право на торговлю рабами из Африки и посылку одного корабля к берегам Испанской Америки. Несмотря на все это, компания снова выступила с предложением выплачивать государственные долги в размере миллиона фунтов в год в обмен на новые привилегии и организацию акционерных обществ.

Напрасно Уолпол предостерегал и министров, и частных лиц и призывал их не гнаться за этими "сновидениями"; и те, и другие будто с ума посходили: с 1720 г. одно за другим возникали все новые акционерные общества, пока наконец всех их не постиг неизбежный крах. Банкротство свело Стэнхоупа в могилу (многие из его коллег получали взятки от Южноморской компании за поддержку этой аферы; Крэггс, государственный секретарь умер от страха перед расследованиями; Айслэби, государственный казначей был отправлен в Тауэр). Общий провал соперников Уолпола снова вознес его на вершину власти. В 1721 г. он был назначен первым лордом казначейства, а Тауншенду вернули пост государственного секретаря. Но теперь их относительные позиции переменились: в прежней администрации главой был Тауншенд; на этот раз Уолпол твердо решил, что, как он сам выразился, "фирма должна называться Уолпол и Тауншенд, а не Тауншенд и Уолпол".

Мирная политика Уолпола

Если ни одному министру не доставалось от поэтов и историков больше, чем Уолполу, то найдется немного таких, чье величие столь же справедливо было признано государственными деятелями-практиками. Годы его власти и в самом деле по своему политическому застою не имеют параллели в нашей истории. Его правление продолжалось более двадуцати лет почти без каких бы то ни было политических событий. Казалось, законодательная и политическая деятельность прекратилась с его утверждением во главе правительства. Год за годом проходили без перемен. И только на третьем году его правления произошло одно изменение в палате общин. Депутаты от тори в палате общин были столь малочисленны, что некоторое время и не очень стремились посещать ее заседания. В 1722 г. якобиты лишились и последнего из своих лидеров: архиепископ Ашерби был обвинен в сношениях с Претендентом, лишен епархии и специальным актом удален из парламента.

Главной заботой Уолпола была поддержка мира и спокойствия в целях примирения страны с системой, порожденной Революцией. Но это бездействие нашло широкое понимание среди всех слоев населения, так как соответствовало настроению всей нации. Особенно популярной такая политика была в тех классах, которые обычно страдают во времена повышенной политической активности. Энергия торгового люда была поглощена быстрым развитием коммерции и накоплением богатства. Пока страна управлялась справедливо и умеренно, промышленники и торговцы были согласны с тем, чтобы власть оставалась в руках тех, кому она принадлежала. Все, что требовалось этим людям, это - чтобы их оставили в покое, дали насладиться полной свободой и развивать новую промышленность. И Уолпол дал им эту свободу и оставил их в покое. Прогресс в эти годы был скорее материальным, чем политическим, но такого материального прогресса Англия до тех пор не знала. Установление мира в стране и поддержка мира в Европе были сами по себе важным делом, и настойчивость, с которой Уолпол проводил эту политику, обеспечила ему то почетное место среди английских государственных деятелей, котоорое он до сих пор занимает. Он был первым и наиболее успешным из наших миролюбивых министров. "Самые пагубные обстоятельства, в которых наша страна может оказаться, это те, что связаны с войной; пока она длится, мы несем существенные потери, а когда заканчивается, мы выигрываем не так уж много", -- говорил он, и нельзя сказать, чтобы честь и влияние Англии пострадали из-за его руководства, ибо твердостью своей политики и искусством переговоров он одерживал победы, не менее значительные, чем те, которых мы добивались силой оружия. Славу Уолполу принесло то, что, несмотря на все сложности международной политической обстановки и давление со стороны как двора, так и оппозиции, он решительно отстаивал мир для Англии. А это было поистине трудным делом.

Император Карл VI провозгласил Прагматическую Санкцию, согласно которой все его наследственные владения после его смерти должны были полностью отойти к его дочери Марии-Терезии. Но ни одно европейское государство не согласилось обеспечить наследование ею трона. Только Испания, все еще полная решимости вернуть утраченные владения и прежнюю монополию на торговлю с Американскими колониями, использовала представившуюся возможность отколоть императора от Альянса Четырех Держав, который фактически изолировал ее остальной Европы. В секретных переговорах она обещала поддержать Прагматическую Санкцию в обмен на обязательство Карла помочь в отторжении от Англии Гибралтара и Минорки и признание права испанского принца на Парму, Пьячченцу и Тоскану.

Однако предоставление наибольших торговых привилегий в Испанской Америке коммерческой компании, которую император основал в Остенде вопреки Вестфальскому договору и протестам со стороны Англии и Голландии, сделало этот тайный альянс явным. К тому же возникли опасения, что к нему примкнет и Россия. На первых порах ответом на эту опасность было заключение союза Англии, Франции и Пруссии, но когда последняя вышла из него, это придало противникам смелости. Испанцы осадили Гибралтар, а император угрожал вторжением в Голландию. Лишь выдержка Уолпола предотвратила еще одну европейскую войну. Послав британские эскадры к Испанскому побережью и в Америку, он преуспел и в дипломатическом давлении на императора, принудив его к отказу от вмешательства. Испания в конце концов была вынуждена подписать мирный договор в Севилье и удовлетвориться обещанием испанскому принцу признать его герцогом Пармы и Тосканы. Недовольство Карла по этому поводу было удовлетворено в 1731 г. согласием Англии соблюдать Прагматическую санкцию.

Финансовая политика Уолпола

Уолпол был не только первым нашим миролюбивым министром, но и нашим первым финансистом. Правда, он не распознал еще ту мощь, которая, как показали деятели более позднего времени, заключается в надежной финансовой системе, но у него хватило здравого смысла, чтобы увидеть то, чего не замечал ни один министр до него, а именно то, что наиболее мудрый курс, которого может придерживаться государственный деятель в условиях мощного развитиия промышленности и торговли и повышения материального благосостояния нации, это - соблюдать мир и покой, предоставляя событиям итти своим чередом. В самом начале своего правления он заявил в своей програмной речи: "Ничто в большей степени не может способствовать процветанию коммерции, чем поощрение экспорта изделий нашей промышленности и импорта сырья для их производства."

Первым актом его финансового управления была отмена пошлин на более сотни статей британского экспорта и около сорока статей импорта. В 1730 г. он в том же просвещенном духе сломил предубеждения, которые ограничивали свободу торговли британских колоний и разрешил Джорджии и Каролине экспортировать рис непосредственно во все страны Европы. В результате рис из Америки вскоре вытеснил рис Италии и Египта.

Акцизный билль Уолпола при всем его несовершенстве явился первым мероприятием, в котором проявилось реальное понимание принципов налогообложения. Мудрость Уолпола была вознаграждена быстрым ростом благосостояния. Наш экспорт, составлявший шесть миллионов в начале века, удвоился к его середине. Быстрое развитие колониальной торговли обогатило Англию еще больше. В Манчестере и Бирмингеме, продукция которых приобрела важное значение, население за тридцать лет выросло вдвое; Бристоль, главный порт в торговле с Вест-Индией стал богатым и процветающим городом; Ливерпуль, возникший как первалочный пункт в торговле с Западом, из небольшого поселка превратился в третий по величине порт королевства. Мир и безопасность принесли с собой богатство страны, повышение стоимости земли и доходов каждого сельского джентльмена. Но, несмотря на этот рост благосостояния, Уолпол ни разу не позволил себе уклониться от жесткой экономии, от неуклонного снижения государственного долга или от снижения фискальных налогов. Еще до смерти Георга I государственные расходы снизились на двадцать миллионов.

Уолпол и парламент

Воцарение Георга II в 1727 г., казалось должно было роковым образом подорвать власть Уолпола, ибо было известно, что новый король ненавидел министров совего отца едва ли меньше, чем его самого. Но новый король, ненавидя Уолпола как только мог, был всего лишь игрушкой в руках своей жены, которая твердо считала, что в правительстве не следует производить никаких изменений. Последующие годы показали, что власть Уолпола достигла своей высшей точки именно при Георге II, на которого он приобрел такое же влияние, как и на его отца.

Власть же его над палатой общин оставалась неколебимой. Страна пребывала в спокойствии и процветании. Ущерб, причиненный новым джентри высокими ценами на землю, был компенсирован твердой политикой снижения земельных налогов. Церковь также пребывала в покое. Якобиты не могли и помышлять о волнениях. Без большого шума через обе палаты были проведены некоторые торговые и социальные реформы. Предпринятое расследование состояния тюрем показало, что жива еще и общественная мысль. Был принят важный билль, согласно которому отныне слушание всех дел в суде должно было вестись на английском языке.

Только один раз Уолпол нарушил это спокойствие попыткой, в которой, несмотря на ее неудачу, также в значительной мере проявилась его государственная мудрость. С самого начала введения в практику акциза (а введение его восходит ко времени Долгого Парламента и связано с именем Пима), не было налога более непопулярного. Первоначально им облагались пиво, обычный и грушевый сидр, что к моменту Реставрации приносило в казну доход более 600 тысяч фунтов в год. Война с Францией принесла с собой акциз на солод, спиртные напитки, вино, табак и др. По мере роста благосостояния в стране к концу царствования Георга I акциз приносил уже около 2,5 милллионов фунтов в год. Но одновременно росло и недовольство, и даже такой философ, как Локк, считал, что всесь государственный доход должен состоять только из прямых налогов на землю.

Уолпол, напротив, полагал, что косвенное налогообложение представляет собой средство привлечения сельских джентри на сторону новой династии и системы, принесенной Революцией, так как освобождает их земли от каких бы то ни было поборов. Контрабанда и мошенничество резко сокращали государственный доход; потери только по табаку составили почти треть от всего налога. Билль об акцизе 1733 года предлагал ответить на это зло учреждением пакгаузов на таможне и сбором налогов с внутренней торговли не в виде пошлины, а в виде акциза. Первое мероприятие должно было сделать Лондон свободным портом, а второе -- не нанося ущерба торговле, повысить государственный доход настолько, что это позволило бы отменить земельный налог. Только по чаю и табаку изменение в способе налогообложения принесло бы казне дополнительно сотню тысяч фунтов в годд. По плану Уолпола предметы первой необходимости и сырье для отечественной промышленности не подлежали налогообложению вообще. Этот план был предтечей тех принципов, которыми Англия руководствовалась впоследствии после триумфа свободы торговли, но в 1733 году Уолпол опередил свое время². Начались сильные возмущения, чуть было не перешедшие в мятеж, и несмотря на готовность королевы подавить сопротивление силой, Уолпол отозвал свой билль. "Я не стану тем министром, -- произнес он с величайшим самообладанием, -- который вводит налоги ценой крови". Более всего раздуванию искры недовольства в пламя народного возмущения способствовало неистовство т. н. "Патриотов". В отсутствии сильной оппозиции и мощных импульсов энтузиазма правящая партия легко раскалывалась на фракции; так слабость тори в сочетании с застоем в общественной жизни обусловили раскол среди вигов. Уолпол ревниво относился к своей власти, и, движимый этой ревностью, удалял из правительства одного коллегу за другим. Естественно они становились лидерами партии, единственной целью которой было убрать его с его поста. Жадность к власти и в самом деле брала верх над здравым смыслом. Тауншенд был изгнан из правительства в 1730 году; лорд Честефильд -- в 1733 г. Таким образом, начав правление в составе наиболее способной администрации, какую только знала страна, Уолпол после двадцати лет пребывания у власти остался во главе кабинета, где был только один способный человек -- канцлер лорд Хардвик. Изгнанные министры (за исключением Тауншенда) объединились в самую раскольническую, самую беспринципную оппозицию, какая когда-либо бесчестила английскую политику. "Патриоты", как они себя называли, во главе с Пултенеем, получили подкрепление в виде группы молодых вигов (партией молодых, как их называл Уолпол). Последние были искренне весьма недовольны бездействием и циничностью его политики. Их предводителем был молодой кавалерийский корнет Вильям Питт. К этому союзу примкнули и остатки тори, все еще принимавшие участие в политике и ведомые злым гением Болинброка, которому Уолпол позволил вернуться в Англию, но не вернул ему места в палате лордов. Тем не менее, неудача Уолпола с Биллем об Акцизе еще не пошатнула сильно положения министра, и Болинброк, отчаявшись в успехе своих усилий, вернулся во Францию.